Обычно Аби трудно было вывести из себя. Но сейчас я и правда переборщила. Ивлина ведь предупреждала меня — отдохнуть хоть один день! Потому я решительно отложила бумаги в сторону и выпрямила спину, глядя в своё отражение. Ничего такое отражение, надо сказать! Правда, глаза от всех этих тревог поблескивают чуть диковато, кожа слегка бледная, но это не страшно — я ущипнула себя за щёки.
— Миледи! — ещё от самой двери донёсся до меня восторженный голос экономки.
Я повернула голову — и Аби, кажется, тихо зарычала, упустив из пальцев пару прядей.
— Что стряслось? — спросила настороженно, оглядывая Селину, едва не приплясывала от нетерпения.
— За вами приехали.
— Надеюсь, не чёрная карета с решётчатыми окнами?
— Миледи, — укоризненно покачала головой мадам Хибоу. — За вами приехал месье де Ламьер.
Что?! Я в первый миг растерялась. А затем только поняла, о каком из братьев идёт речь. Однако мы с Ксавье о том не договаривались. И для него, думается, немалый крюк — приехать за мной, где бы он ни ночевал сегодня.
— Велите отзывать ваш экипаж? — Селина с великой надеждой и смирением сложила перед собой руки.
— Да, пожалуй.
Я встала, подхватывая со столика приготовленную шляпку и зонтик. Придётся месье де Ламьеру младшему обременить себя объяснениями. То несколько дней ни весточки, а то вдруг такая поразительная настойчивость.
Я спустилась во двор — и Ксавье, что стоял на крыльце, наблюдая, как слуги переносят некоторые мои вещи в его повозку, повернулся ко мне.
— Вы просто… — Его губы тут же растянулись в слегка ошарашенной улыбке. — Знаете, я первый раз в жизни не могу найти подходящих слов. Потому что любое из них не будет достойно вас, миледи.
— Доброе утро, месье де Ламьер, — я опустила ладонь на протянутую мне. — У меня тоже пока нет слов, которыми можно было бы выразить удивление от вашего приезда. Но мы ещё оба сможем подобрать их в дороге. Правда?
Ксавье проводил меня в лёгкий экипаж с откидным верхом — весьма и весьма дорогой, насколько я вообще в этом разбиралась. И мы покатили прочь под внимательным и полным умиления взглядом мадам Хибоу, что украдкой подсматривала за нами в окно.
Всю дорогу Ксавье рассказывал мне о том, как немало ему пришлось побегать, чтобы отыскать нужных людей, способных помочь в деле с обвинениями Перетта. Пыльные кабинеты, слишком занятые другими делами маги — как будто он обошёл без малого весь Жадин собственными ногами. А сегодня решил, что непременно должен позволить себе такую вольность: встретить меня и сопроводить на пикник лично.
— Вы же простите меня? — он улыбнулся, приподняв бровь.
— Разумеется. Это очень мило с вашей стороны.
Я кивнула, разглядывая его приятные во всех смыслах черты: гладко выбритый подбородок, выразительные скулы. Волосы, лежащие мягкими волнами. Отметила вспышку голубых искр в его глазах, когда там отразился свет из окна. И меня вдруг накрыло ощущение, что я разглядываю мраморный бюст в одной из комнат совершенно постороннего мне дома.
Пока добирались до охотничьего поместья семьи де Ламьер — а у них было и такое! — небо вновь расчистилось. Солнце залило всё раскалённым золотом. Во дворе поместья ещё было людно. Но слуги старались скорее принимать гостей и провожать их в комнаты. Кто-то приехал ещё накануне: по аллеям густого, блаженно тенистого сада прогуливались целые компании.
Однако, это не пикник, а целый приём на свежем воздухе! Герцогиня любит размах во всём… Или за этим кроется нечто большее, чем просто желание отведать закусок в приятной компании близких знакомых?
Слуга открыл передо мной дверцу, и едва я только опустила ногу на ступеньку подножки, Ксавье подал мне руку. А он удивительно расторопен!
Кажется, десятки взглядов тут же впились в нас со всех сторон, пока младший де Ламьер учтиво и по-хозяйски вёл меня к дому. Но вдруг нас догнали возмущённые вскрики, топот по шуршащему гравию — и меня едва не смело с ног огромной чёрной тушей.
— Лабьет! — донёсся издалека разъярённый рёв. — Проглоти тебя Бездна…
Шинакорн ткнулся мне в живот бугристым лбом, и пришлось опереться на руку Ксавье, чтобы не упасть.
— Удивительно, — проговорил тот. — Никогда не видел, чтобы он так кого-то встречал.
Пёс, кажется, едва не повизгивал, точно щенок, бодая меня и напрашиваясь на ласку. Чем ставил меня в довольно неловкое положение. И правда, с чего бы такие нежности? Я всё же погладила шинакорна между ушами — а тот извернулся и уткнул в мою ладонь холодный влажный нос.
— Ну, здравствуй, — удержать улыбку не удалось, как ни старалась.
— Лабьет… — голос его хозяина раздался уже гораздо ближе.
Слегка взмыленный герцог, оставив попытку догнать своего несносного пса, остановился и одёрнул тонкий льняной жилет, когда мы с ним столкнулись взглядами. На фоне нежно-зелёной листвы, что переливалась солнечными бликами, Ренельд казался ещё более строгим, высоким и широкоплечим. А малахит его глаз — ещё более холодным.
— Я уже подумал, что Лабьет сошёл с ума, — весьма хмуро проговорил он, направляясь к нам уже с гораздо большим достоинством. — А это, оказывается, вы.
— Я думала, на меня упала гора. А это, оказывается, ваш пёс.
Герцог с укоризной покосился на шинакорна, а тот попытался спрятаться за меня — надо сказать, крайне безуспешно. При его-то размерах.
— Доброе утро, Рен, — Ксавье вышел вперёд. — Я думал, ты не приедешь.
— Я тоже так думал, — тот приподнял уголок рта, отметив коротким взглядом, как его брат кладёт мою ладонь себе на сгиб локтя. — Но мать сказала, это важно. Поэтому пришлось.
Он посмотрел на Лабьета и качнул головой в сторону. Шинакорн, наконец перестав корчить из себя блаженного, деловито последовал за ним. Ксавье ещё некоторое время задумчиво смотрел им вслед, а затем повернулся ко мне.
— Насколько часто, миледи, вы общались с Ренельдом? — его вопрос едва не заставил меня вздрогнуть.
Ладонь маркиза, что лежала поверх моей, вдруг сжалась крепче. Тут хочешь, не хочешь, а задумаешься, что же ответить. Как будто он пытался заставить меня считать себя в чём-то виноватой. Заочно. А его сиятельство, оказывается, собственник!
— Исключительно в целях следствия, — я то ли случайно, то ли нарочно умолчала о той недавней встрече в лавке портного.
Почти дружеской — аж целые несколько минут.
Да и вообще, наши отношения с Ксавье ещё не доросли до того, чтобы я отчитывалась. И вряд ли когда-то дорастут. Маркиз для меня должен стать кем-то вроде красивой статуи в саду. Желательно, не обнажённой. Выглядит солидно, показывает статус того, кто её установил — но не мешает. На неё только и любоваться, проходя мимо. Главное, ночью не натолкнуться — а то и до исполнения супружеского долга недалеко. Кстати, это то, над чем тоже не мешало подумать. Потому как избежать рядом с молодым полным сил мужем не удастся.
