Мы сели в машину, тронулись с места, но буквально через пару минут Нил свернул в какой-то переулок.
– И что мы здесь забыли? – лениво поинтересовалась я.
Он не ответил, оглядывался по сторонам и хмурился, точно пытаясь что-то вспомнить.
Мы въехали во двор девятиэтажки, и он резко затормозил.
– Что-то знакомое? – сообразила я, продолжая наблюдать за ним.
Он вновь промолчал, но из машины поспешно вышел. Я тоже, и с вопросами теперь не лезла, поняв, что сейчас его лучше всего оставить в покое. Да и сомнительно, что мои вопросы он услышит, уж очень был занят тем, что сейчас, должно быть, происходило в его голове. Воспоминания или вовсе смутное узнавание – настолько зыбкое, что могло в любой момент исчезнуть. В общем, я решила помалкивать и ждать, что из этого выйдет.
Он довольно уверенно направился к ближайшему подъезду, потом резко сменил траекторию и оказался возле подъезда под номером два. Постоял немного, задрав голову, разглядывая окна.
Потом набрал номер квартиры на домофоне, один, другой, пока не ответил мужской голос.
– Вам кого?
– Откройте, мы из управляющей компании, нам надо подняться на чердак.
Я решила, что нас сейчас пошлют, но Нил умел говорить убедительно, дверь открыли.
Я немного задержалась возле почтовых ящиков. Один был переполнен платежками, они торчали из узкой щели. Я взяла платежку и прочитала имя владельца: Гаврилов Ю. П.
Вернула ее на место и поспешила за Лукашовым. К тому моменту он был уже на втором этаже. Окинул взглядом квартиры и стал подниматься выше.
В тот момент он напоминал гончую, взявшую след, и я вновь обошлась без вопросов. Казалось, на третьем этаже он тоже не задержится, уверенно пошел к лестнице, но вдруг повернул назад.
«Тридцать пятая квартира», – подумала я, вспомнив о платежке, которую только что держала в руках.
Лукашов надавил кнопку звонка.
Дверь не открыли, да он этого и не ждал. Достал отмычки.
Я быстро огляделась и сказала тихо:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?
С дверью он справился быстро, мы вошли в узкую прихожую. Первое, на что я обратила внимание, – слой пыли на полу.
Нил прошел вперед, оставляя за собой следы.
– Здесь никого не было несколько месяцев, – подала я голос.
На этот раз он кивнул. Квартира оказалась однокомнатной, мебели самый минимум. Кухонный гарнитур, в комнате диван, который служил постелью, два кресла и платяной шкаф.
Нил направился к нему и распахнул створки. Я увидела висевшую на плечиках мужскую одежду. Было ее немного.
Сдвинув плечики в одну сторону, Лукашов стал прощупывать заднюю стенку шкафа. Вдруг он потянул ее на себя, и она подалась.
Я невольно присвистнула. Задняя стенка оказалась дверью, за которой была ниша, не глубокая, сантиметров сорок. Там стоял кейс.
Нил достал его, положил на журнальный стол и посмотрел на меня. Во взгляде беспокойство.
Я села в кресло рядом и спросила:
– Не хочешь его открыть?
– Не уверен, что хочу.
– Тогда поставь на место, и сматываемся отсюда.
Он улыбнулся.
– Хочешь, я открою? – предложила я.
Лукашов немного постоял, глядя на кейс, точно собирался с силами. Затем протянул руки к замкам.
Я была уверена, чтобы открыть кейс, понадобится набрать код, но замки щелкнули, и Нил медленно поднял крышку. После чего развернул кейс ко мне, чтобы я могла увидеть содержимое.
Деньги, евро и доллары, пистолет, патроны к нему. И паспорта.
Я поднялась, взяла верхний паспорт. Савенко Павел Николаевич.
На фотографии мужчина лет тридцати пяти, губы готовы раздвинуться в улыбке, во взгляде насмешка. Лицо вполне приятное, но из-за этой насмешки симпатичным парня я бы называть не спешила. Люди с таким взглядом обычно доставляют согражданам массу проблем. Загранпаспорт был на то же имя. На фотографии мужчина выглядел чуть старше, во взгляде равнодушие.
– Это ты? – спросила я Нила, показав ему документ.
Он покачал головой.
– А кто?
– Барзин.
– Ким?
– Ким.
– Что ж, такому парню без тайника с баблом и липовыми документами никак. Теперь понятно, почему везде слой пыли, а почтовый ящик ломится от платежек. Его нет уже девять месяцев.
Я вернулась в кресло, бросив паспорт в кейс.
Нил сидел, сцепив руки замком, словно опасаясь прикасаться к содержимому кейса.
– И как об этом узнал я? – вдруг спросил он.
– Ты следил за ним. Разве нет? Вот и узнал о квартире.
– И о тайнике?
– Заглянул в квартиру в отсутствие хозяина и нашел тайник. Но предпочел оставить все как есть. Может такое быть?
– Может, – усмехнулся он.
– Эй, в чем дело? – позвала я.
– Я бы не стал рисковать и вламываться в его квартиру.
– Предположим, ты не был уверен, что это тот человек, которого ты ищешь. А когда нашел тайник, понял, что не ошибся. Если ты знал о тайнике, значит, уже был здесь раньше. Или сам устраивал такие тайники, – улыбнулась я. – Что будем делать со всем этим?
– Не знаю, – вздохнул он.
Я вновь взяла паспорт и стала разглядывать фотографию Кима.
– А вы похожи, – сказала где-то минут через пять.
– Серьезно?
– Есть что-то общее. Сразу и не скажешь, что, но точно есть… Извини, наверное, не стоило этого говорить.
Он резко поднялся, закрыл кейс и вернул его в нишу, сдвинул вешалки, захлопнул дверь шкафа.
– Во всем этом присутствует положительный момент, – сказала я. – Ты нашел дом и эту квартиру. Значит, память понемногу возвращается.
Он некоторое время молчал, потом кивнул, вроде бы соглашаясь, но сказал с усмешкой:
– Вопрос, что это будут за воспоминания.
«Чего он боится о себе узнать? – думала я, когда мы возвращались к машине. – Бывший священник настоятельно рекомендовал мне держаться от Лукашова подальше. Похоже, грехов у парня в избытке. Откуда отцу Сергию знать о его грехах, если познакомились они недавно?»
Учитывая, что в друзьях у него большой чин из ФСБ, догадаться нетрудно. Но если он считает Нила человеком опасным, то какого лешего с ним приятельствует?
И на этот вопрос несложно найти ответ: он священник, хоть и бывший, а им положено быть милосердными. Поддержать грешника даже важнее, чем поддержать праведника. Тот, надо полагать, сам справится.
