В общем, разошлось у вожака септа слово с делом. Пожелание «Сдохни, Тим!» он высказал, а вот реализация подвела. Постоял дамп какое-то время, покачиваясь на месте, словно в нерешительности, да и завалился в траву. Финита ля комедия, называется.
Тут уж Тимур наконец-то избавился от лежащего на нем трупа, спихнув его в сторону. Вскочил на ноги. Поднял с земли меч. Огляделся. Дампов не обнаружил. Зато уткнулся взглядом в новую знакомую по имени Мара. Ну или Маруся, как иногда называл ее Грек. Девушка стояла на коленях, продолжая прижимать приклад автоматической винтовки к плечу. И тяжело дышала, раздувая ноздри.
– Похоже, мой долг вырос, – сказал Тимур.
– Сочтемся, – лаконично отозвалась Мара.
– В эту сторону можешь больше не целиться.
– Почему?
– У дампов в отряде всегда семь бойцов. Из них – двое арбалетчиков. Здесь – пять трупов. Арбалетчиков среди них нет. Значит, те находились в засаде в лесу. Кстати, вот их надо опасаться, не мешало бы опушку прочесать.
– Не думаю, что там кто-то остался в живых.
Мара опустила винтовку и одним движением вскочила на ноги. Посмотрев в сторону леса, продолжила:
– Одного мутанта я точно завалила. Он из-за дерева целился из арбалета. Ну я ему и влепила в лоб.
– Это когда же ты успела?
– Успела. Как раз перед тем, как эти уроды из кустов выскочили.
– В лоб, говоришь, влепила? Муты, они, вообще-то, живучие…
Тимур хотел что-то добавить, но в разговор вмешался подошедший Митяй.
– Я тоже вроде бы одного арбалетчика подстрелил, – сказал он. – Похоже, мы всех уродов замочили. Ты, Мара, молодец. Лихо этого ублюдка срезала.
Он небрежно, кончиком ботинка, ткнул в плечо мертвого вожака септа.
– Может, и лихо. – Глаза девушки блеснули. – А ты чего сопли жевал, воин? Он же Тимура мог прикончить.
– Да я это, всю обойму расстрелял. Пока менял… – Митяй развел руками, – пока менял магазин, все закончилось. Вы сами справились… Вот твари!
Он в сердцах пнул дампа.
– Ну и урод. Никогда раньше таких не видел. Полный дурдом в Зоне творится.
Мара огляделась по сторонам. Заметив неподвижное тело Серого, спросила:
– А с ним что?
– Похоже, наповал, – ответил Митяй. – Стрела под лопатку вошла. Не дышит.
«Неужели болт пробил бронежилет, достав до сердца? – подумал Тимур. – Или этот Серый вообще без брони?»
Он до сих пор не рассмотрел толком членов отряда – времени не хватало. Уж слишком быстро и при этом непредсказуемо развивались события. Но он обратил внимание на отсутствие у бойцов унифицированной экипировки, одеты те были – кто в лес, кто по дрова. В частности, защитные шлемы – при этом разной модификации – имели только Грек, Мара и Митяй. Да и оружие у всех было разное.
Оружие, к слову, соответствовало началу XXI века. Тимур в этом вопросе разбирался, потому что на занятиях в Капитолии изучали историю вооружений. «Так что Грек вроде бы не соврал, – подумал Тимур. – Неужели я и в самом деле очутился в периоде, предшествовавшем Великой войне? Ну и занесло! Ладно, могло быть и хуже. Главное, что люди здесь есть. Куда хуже было бы очутиться среди динозавров. Только вот что это за люди? Бандиты?»
– Не дышит – значит, готов, – равнодушно заметила Мара. – Но, вообще-то, фигово.
– Фигово, – откликнулся Митяй. – И без того бойцов в обрез. А что с Греком-то? Тоже ведь не шевелится.
– Сейчас посмотрим.
Девушка присела около Грека и приложила пальцы к его шее. Затем, приподняв командиру веко, посмотрела на зрачок. И сообщила:
– Жив. Просто в отрубе. Значит, оклемается. Здоровье у него железное. Сейчас промедол введу, и очухается.
– А болт? – Митяй показал на древко стрелы, торчащее из плеча раненого. – Что с ним делать?
– Думаю, ничего страшного. Мне кажется, только мягкие ткани задеты. Жгут наложу, чтобы сильно не кровило. А Кащей на базе наконечник вытащит.
Она скинула со спины рюкзак и, открыв клапан, достала пластиковую аптечку.
– Наконечник желательно удалить сейчас, – сказал Тимур. Он стоял рядом, но до настоящего момента не вмешивался.
– Зачем? – возразила Мара, вынимая из аптечки шприц-тюбик. – Наконечник не так просто извлечь. Особенно когда он глубоко засел.
– И особенно когда он еще и зазубрен.
Митяй, словно фокусник, вдруг показал, держа за древко, арбалетную стрелу. На грубо выкованном наконечнике и вправду виднелись корявые зазубрины.
– Откуда ты это взял? – Мара поднесла указательный палец к болту, но дотрагиваться не стала. – Труха какая-то застряла…
– Там вытащил, кто-то из мутов засадил, когда стрелял, – Митяй кивнул на остов обгоревшего дерева и добавил, обращаясь к Тимуру: – Так что, паря, Мара права. Как ты такую хрень из плеча удалишь? Лучше отойди в сторонку, тут без тебя разберутся. Ты чего, хирург, что ли?
Бандит криво ухмыльнулся. Его маленькие и круглые, как пуговки, глаза смотрели на чужака с неприязнью.
– Нет, не хирург, – спокойно отозвался Тимур. – Просто имел дело с такими стрелами. Дампы вообще жуткие грязнули. А наконечники болтов они еще и обмазывают растительным ядом. Так что дело тут не в зазубринах. Яд – вот что самое страшное.
– Откуда ты знаешь о яде?! – воскликнул Митяй, сверля парня взглядом. – И про этих – откуда знаешь? Как ты их назвал – дампы?
– Да, дампы. Знаю. Доводилось пересекаться.
– Где?
– Там. – Тимур махнул рукой в неопределенном направлении.
– Где – там? Ха! Еще скажи – в Москве. Ты, парень, за придурков нас не считай. Вот попадешь к Ироду…
– Заткнись! – неожиданно грозным голосом рявкнула Мара. – Не тебе, придурок, рассуждать за Ирода.
Она уже вколола Греку тюбик промедола и достала из аптечки жгут. Однако после слов Тимура о яде приостановила медицинские процедуры.
– А ты не ори, тебя никто вожаком не назначал, – пробурчал Митяй. – И ты, между прочим, тоже не Ирод.
– Не Ирод, верно, – процедила девушка сквозь зубы. – Я круче – его дочь. Поэтому помолчи в тряпочку. Тимур, скажи конкретно, что за яд? Как действует? Смертельный?
– Да не то чтобы смертельный… Яд у них так себе, быстро выдыхается, если заранее намазать. Но противный. Умирать, если чего, будешь долго и мучительно. А сначала тебя парализует – постепенно.
– Уроды. Не могут нормального яда изготовить?
– Не знаю. Их этот устраивает. Пока жертва медленно загибается, можно ее заживо объедать, по кускам.
Мара с отвращением сплюнула:
– Я же говорю – уроды! Вот что – спасти Грека можно?
