– А что Лидия Ивановна делала… в Голландии? – спросила оторопевшая Тонечка. – Да еще много лет?
– Работала в музее Рубенса.
Он опять сказал это так, как будто сообщал, что тетя всю жизнь работала на пивзаводе или в пекарне!
– Подождите, – попросила Тонечка. – Вы ничего не путаете? Может, какая-то другая ваша тетя жила в Голландии? Ваша мама сказала, что не общается с родственниками, и может быть…
– Не может быть, – перебил Федор Петрович. Тонечке показалось, что она сильно его разозлила. – При чем тут моя мама, как вы изволите выражаться?! Тетя Лида проводила со мной гораздо больше времени, чем… другие родственники. Собственно, я вырос у них в доме!
– В Голландии? – уточнила Саша язвительно. Ей не понравилось, что он напал на Тонечку.
– В Риме, – бухнул странный Федор Петрович, бывший Фабиан и бывший лесник. – Когда я родился, они уже жили в Риме.
– Ну, все понятно, – заключила Саша. – В Риме.
Тонечка посмотрела на Федора.
Было совершенно очевидно, что он не шутит и не выдумывает.
Впрочем… может, он сумасшедший?.. Его мать и ее клевреты все время на что-то намекали, на какую-то его ненормальность, так, может быть, это она и есть?!
…А золотые очки?.. А общий вид, который, несмотря на все заклинания о том, что внешность обманчива и ее можно подделать, всегда выдает правду о человеке?..
Можно сделать сто пластических операций и провести тысячу часов у косметолога, но что-нибудь обязательно выдаст – ногти, локти, запястья!.. Что-то из этого обязательно укажет на… то, что изо всех сил нужно скрыть, например на подзаборное детство или голодную юность.
Невозможно перепутать принца и нищего, это вранье.
Невозможно сына извозчика принять за наследника княжеского титула.
Федор Петрович Батюшков – аристократ, только они умеют так виртуозно превращаться в сторожей, или лодочников, или конюхов. Это, кстати сказать, тоже любопытно: прямое превращение как раз возможно, а обратное нет.
– Вы нам расскажите, – попросила Тонечка очень-очень убедительно. – Мы же вас искали и нашли! Значит, имеем право знать! Вот, например, камея.
– Вот, например, камею тете Лиде подарил дядя Филипп, ее муж, – почти перебил Федор. – А дяде она досталась от папы римского.
– А-а-а, – протянула Саша. – Так бы сразу и говорили.
…Должно быть, все-таки не в себе, решила Тонечка, и ей стало грустно. Должно быть, поэтому и служит в сторожке – из-за душевного расстройства.
– Ну, что ж мы стоим, – нарочито бодрым голосом сказала она. – Наверное, нужно пойти и позавтракать!
Ей хотелось остаться наедине с Сашей, чтобы обсудить положение дел, и, кажется, сумасшедший это понял.
– Я тут побуду немного, – сказал он, – с вашего разрешения.
Вдвоем они вернулись в Тонечкин дом и молчали довольно долго, каждая о своем.
Они молчали, даже когда накрывали на стол.
В конце концов молчать стало невыносимо.
– Как ты думаешь, он придет? – Тонечка покрутила в руках четвертую чашку. – Ставить?
– Ты знаешь, а он мне было понравился, – грустно сказала Саша и вдруг боком присела на стул. – Мне редко кто нравится, я требовательная очень. И цену себе знаю. А он понравился!..
– Ну, подожди, – пробормотала Тонечка. – Может, все не так плохо…
– Да, не плохо! А папа римский?!
– Ну, – согласилась знаменитая сценаристка, – Папа, пожалуй, перебор.
– Я утром увидела его и думаю – ничего себе… Какие перемены! Был один человек, стал другой! И такой… симпатичный! В моем мире мужчина не рубит дрова, чтоб накачать мускулы, а ходит в тренажерный зал. И если плавает, то в бассейне, а не в великой русской реке Волге. Исключительно в целях поддержания формы.
– В Орше, – поправила Тонечка.
– Пусть так. Но я подумала, вдруг так бывает, чтоб и дрова рубил, и чтоб поговорить можно?.. И что? Оказалось, что он – папа римский!
– Саш, ну, правда, подожди, – повторила Тонечка. – Он странный, конечно, но все равно на сумасшедшего не похож!
– Ты хорошо в них разбираешься? В сумасшедших? И потом! Ты видела его мамашу?
Тонечка вздохнула и протянула:
– Да-а-а.
– Ну вот. Яблонька от яблока невдалеке стоит, понимаешь?
– У меня осталось немного икры, которую ты привезла! Давай бутербродов наделаем? – предложила Тонечка.
– Да, – сказала Саша сама себе. – Очень жаль. Почему со мной так всегда?.. Мне уже сорок два года…
– Неужели?! – обрадовалась Тонечка. – И мне тоже! Только я была уверена, что ты младше! А дети у тебя есть?
– Конечно. Совсем взрослые люди.
И Тонечка поняла, что расспрашивать дальше не стоит.
Сумасшедший внук старой княгини завтракать не пришел, и они обе испытали облегчение. Как бы они стали с ним разговаривать, если бы он явился?..
– Его нужно вечером выставить в дом Лидии Ивановны, – решила Саша. – Мало ли! И пойду я работать, Тоня! Что-то в последнее время я расслабилась. Все должно идти по плану.
– Ты уверена?
Саша кивнула:
– Абсолютно. Вот я сбилась с маршрута, и, видишь, ничего хорошего не получается!..
Тонечка проводила соседку, позвонила мужу, поныла, что соскучилась и чтоб он быстрей приезжал. Потом позвонила матери и велела ей не вылезать из дома.
– Если ты намекаешь на шестьдесят плюс, – язвительно сказала Марина Тимофеевна, – то напрасно. Андрей все равно ездит на работу. Так что мы все тут в случае чего перезаразимся, и кому шестьдесят, и кому девятнадцать.
– Настя мне вчера не звонила, – сообщила Тонечка, которой дочь не звонила уж дня три. – Мам, ты скажи ей, что так не годится!
– Тоня, скажи сама! – предложила Марина Тимофеевна. – Я-то конечно! Но и ты должна делать ей замечания! А ты хочешь спокойно жить и ни с кем не ссориться! Это малодушие.
Тонечке стало стыдно за то, что она такая плохая мать.
– Ты ведь даже не интересуешься, как у них проходит обучение на этой самой удаленке!
– Мам, я интересуюсь, но я здесь, а вы в Москве… А отсюда как интересоваться? Только по телефону. Ну, я у нее спрашиваю, как дела.
– Ты считаешь, этого достаточно? Спрашивать, как дела, покупать одежду и обувь и кормить обедом? К этому сводится в твоем понимании общение с детьми?..
Тонечка принялась было оправдываться, что Настя всегда больше любила покойного отца, чем ее, а сейчас дочери уж точно ни до кого нет дела, она поступила в театральный и живет исключительно учебой и мечтами о сцене, и тут вдруг вспомнила о том, что ей на самом деле было интересно.
