Удивленная Тонечка выглянула из кухни и откликнулась:
– Да, да! Заходите!
Она уже привыкла к тому, что соседи заходят с заднего крыльца, а если с парадного, стало быть, кто-то посторонний.
За дверью раздалось шарканье – гость усердно вытирал ноги, – и на пороге показался отец Илларион.
– Доброго тебе дня, матушка, – прогудел он. – Помогай Господь в трудах.
– Спасибо, – Тонечка немного растерялась. – Да вы проходите, батюшка, что вы там мнетесь?
– По пути угодил в лужу, – признался Илларион. – Насвинячу, а у вас чистота.
– Да что вы, батюшка! Проходите, проходите! Хотите чаю?
Отец Илларион явно чувствовал себя не в своей тарелке, и это было странно.
– Я не очень чай-то. Я кофе люблю с молоком, ежели не в пост, и с сахаром.
– А сейчас пост?
Отец Илларион вздохнул и улыбнулся.
– Я к вам сразу от Зои Федоровны прибежал, – заговорил он, когда Тонечка почти насильно усадила его за стол. – Прихожанка моя, которая в ЗАГСе служит, помните, я с ней поговорить обещался?
Тонечка навострила уши. Начиналось интересное.
– С утра к ней отправился, пришлось, правда, приврать, что сведения мне нужны для приведения в порядок церковных записей. Хоть и нехорошо, а пришлось.
– Да вы не очень-то и соврали, – сказала Тонечка, подавая кофе. – Они нам и нужны, эти записи, чтобы порядок навести.
– Хорошо бы, – согласился Илларион. – У них теперь все в компьютерах, искать долго не пришлось, раз-раз и нашли!..
Тонечка присела напротив – вся внимание.
– И что нашли?
Илларион вздохнул.
– Была у Димы Бензовоза, то есть у Дмитрия Анатольевича Бурова, первая супруга. Из местных, из дождевских. Он с ней с восемьдесят восьмого по девяносто седьмой год прожил, а потом развелись они. А в девяносто девятом его уже убили.
– Ну, ну, – поторопила Тонечка. – Кто она? На ком он был женат? Она здесь сейчас или уехала? Или умерла?
– Жива-здорова, – объявил Илларион. – Валентина Петровна Мурзина супругой его была.
– Какая… Валентина Петровна? – не поняла Тонечка.
– Так Валюша! Наша, с почты которая!
– Да ладно, – сказала Тонечка и махнула на батюшку рукой. – Валюша – жена преступного авторитета?!
– Так ведь он по молодости-то никаким авторитетом не был, – сказал Илларион грустно. – Обыкновенный парень. Это уж потом… понеслось да в распыл пошло. И она обыкновенная девица, вот и поженились.
Тонечка вдруг стала быстро думать. Сценарист в ее голове встряхнулся, подтянул рукава кафтана и принялся изо всех сил строчить.
– А сын? У нее же сын Коля! Который шофер на «скорой»!
– Так он на отца и записан, на покойного Диму Бензовоза. Николай Дмитриевич Буров он.
– Господи, – пробормотала Тонечка. – Так не бывает.
– Это доподлинно известно. Все записи сохранились.
Тонечка встала и принялась ходить туда-сюда.
– Нет, а как же? – спросила она отца Иллариона, остановившись. – Он им ничего не оставил?! Совсем ничего?
– Мало ли, как у людей бывает.
– У людей как раз так не бывает, батюшка.
Илларион вздохнул и покачал головой:
– Вот уже и осудила! Все судят, все рядят, все знают, как правильно жить! А того не помнят, что в каждой избушке свои погремушки. Как они жили, хорошо ли, плохо ли, нам неведомо. Как расстались, из-за чего?
– Да скорей всего, расстались потому, что Диме королева красоты понадобилась! Которая после его смерти все и получила, а первая жена и сын ни с чем остались!
Отец Илларион опять вздохнул:
– А может, он их уберечь хотел от худшего, когда понял, чем его дела могут обернуться? И не желал, чтоб на деньги его, кровью политые, сын жил?
– Батюшка, – сказала Тонечка с досадой, – вы же умный человек. Вы же понимаете, что вряд ли Диму Бензовоза волновали философские вопросы! И уж точно никаких нравственных законов он в себе не искал.
– А почем ты знаешь?
– Я так думаю.
– Ты про людей, матушка, хорошее думай, а не худое. Так и тебе жить легче, и им поддержка.
Тонечка опять стала ходить, и через некоторое время отец Илларион взмолился:
– Да присядь ты, ради бога, что ты мечешься? В глазах рябит!..
Тонечка плюхнулась на стул:
– А вас сюда служить направили после того, как убили того священника, первого? Да?
– Какой же он первый, – улыбнулся Илларион. – С четырнадцатого века множество отцов здесь служило! Но предшественника моего убили, это точно, да я и рассказывал…
– А тайник? В котором ковчежец хранился?
– Что тайник?
– Его когда… оборудовали?
– Матушка, – удивился отец Илларион, – да кто ж теперь скажет! Должно быть, когда храм ставили, тогда и оборудовали.
– А откуда вы о нем узнали? Когда приехали сюда служить?
– Так от отца дьякона! Он знал, ему предшественник мой показывал. А тот от своего предшественника узнал. Как же иначе?..
– А отец дьякон у нас в Новороссийске, – проговорила Тонечка. – Спросить его мы не можем…
– О чем спросить-то?
– Кто еще знал о тайнике? Нет, не так, – остановила себя Тонечка, и сценарист у нее в голове густо зачеркнул написанное. – Знала ли о тайнике первая жена, Валюша? Если Дима при ней ковчежец подарил, а получается, что при ней, она тогда была его женой, выходит, знала!
– Так и что с того?
– А у нее сын, – продолжала Тонечка. – Которому от отцовских богатств ничего не досталось. Он в Дождеве шофером работает вместо того, чтоб отдыхать в Гонолулу!.. И вполне может считать отцовские дары своим наследством, так сказать!..
– Господи помилуй, – пробормотал отец Илларион.
– Я никак не могла понять, откуда грабители знали про тайник в алтаре, – зачастила Тонечка. – Вы сами тогда сказали, что почти никогда его не открывали, а уж при посторонних точно!
– Не открывал, – согласился Илларион.
– А сейчас все сходится! Валюша рассказывала сыну про отца, про его удаль молодецкую или, наоборот, какой он был свиньей. Храм облагодетельствовал, а их без копейки оставил! Рассказала про ковчежец цены небывалой и про то, что он в алтаре под половицей с тех самых пор и лежит! И сын решил забрать то, что отец подарил!
– Да как же можно! Он же хороший парень-то! Ну, выпивает с ребятами по праздникам, бывает, бузит маленько, но ведь все так живут, скучно.
