Услышав ее мягкий голос, генерал разом присмирел. Он растерянно оглядывался по сторонам, явно не понимая, что произошло.
— Да, надо сесть… — пробормотал наконец Владимир Антонович.
Настя участливо взяла его под локоть и проводила на место.
— Спасибо, дочка, — сипло произнес Смолин.
Шатаясь, он опустился на стул. Генеральша виновато улыбнулась Вике, и та, понимающе кивнув, вновь принялась за еду.
В столовой царила умиротворенная тишина, пока Владимир Антонович, отошедший уже от приступа амнезии, вдруг не брякнул:
— Все в Красных петушках хорошо, только местные раздражают. Загнать бы этих холопов куда подальше!
— Солдафон, как есть — солдафон, — покачала головой Ирина Дмитриевна.
— А что вы, дорогой сосед, против деревенских жителей имеете? — ухмыльнулся, глядя на генерала, Тормакин. — Мы все тоже не из графов-баронов. Или вы еще надеетесь отыскать у себя голубую кровь?
Смолин набычился, но промолчал. Исправлять щекотливую ситуацию, как обычно, кинулся Быстрицкий.
— Да-да, Семен Семенович — вы правы, — затараторил он, сладко улыбаясь банкиру. — Деревенские жители — милейшие люди.
Генеральша скорбно поджала губы.
— А я, признаться, стала побаиваться ездить на окраину. После того жуткого убийства мне каждое лицо в Красных петушках кажется подозрительным. Вдруг среди деревенских маньяк притаился?
— Ты, мать, меньше свои дамские романы читай — реже фантазировать будешь, — буркнул Владимир Антонович. — Убийство как убийство, ничего особенного. Такое везде приключиться могло. Я с полицейскими разговаривал: местные жители тут не при чем, это кто-то из заезжих сделал. Девчонка просто оказалась не в то время не в том месте.
— Бедная Светочка, — всхлипнула генеральша, утирая слезу уголком салфетки. — Она, должно быть, очень страдала перед смертью.
— Не страдала, а кайфовала, — хохотнул Смолин. — Когда ее убивали, она под действием каких-то наркотиков была.
Ирина Дмитриевна досадливо поморщилась.
— Какой же ты все-таки солдафон!
— Ну, какой есть, — фыркнул Смолин, накладывая в тарелку новую порцию еды. — Нам, военным, и в мирное время не до сантиментов. Я человек прямой! Что думаю — то и говорю. Девчонка эта, Светка, была дурой, и все это прекрасно знают. Жила на родительские денежки, в институт по блату поступила. Не училась, только гульки на уме были. В деревню к бабке первый раз за десять лет выбралась, когда та померла, и в наследство вступать понадобилось. Стрекоза она была, пустоголовая кукла.
Генеральша прикрыла глаза рукой. Ей было неловко за поведение супруга.
— Виктория, — обратился к девушке Тормакин, — а вы, вообще, в курсе, что у нас тут месяц назад человека убили?
— В курсе — я уже все рассказал, — бодро отрапортовал Быстрицкий.
Семен Семенович насупился. Его лицо, и без того перекошенное, стало по-настоящему жутким. Старичок нервно заерзал на стуле.
— Я только в общих чертах рассказал. Теперь можно обсудить убийство в деталях. А потом Ирина Дмитриевна изложит нам свою теорию о маньяке. Да, Ирина Дмитриевна, изложите?
Генеральша отняла руку от глаз.
— Умоляю, мой милый — не продолжайте этот жуткий разговор.
— Не буду, — с готовностью согласился Быстрицкий. — Вы правы, надо побеседовать о чем-нибудь жизнерадостном. О погоде, биржевых сводках, видах на урожай…
Вика невольно усмехнулась. Похоже, хитрый старичок мог беседовать о чем угодно, при этом легко меняя свое мнение на диаметрально-противоположное. Что ж, приспособленец — он и есть приспособленец.
Коротышка в клетчатом костюме мигом нашел нужную тему для разговора.
— Ирина Дмитриевна, как прошла ваша поездка в детдом?
— Все отлично, — встрепенулась генеральша. — Проведали Мишеньку, привезли подарки. В этом месяце закончим собирать документы на усыновление, и мальчик уже навсегда переедет к нам.
— От чистого сердца поздравляю вас, дорогие соседи, — сказал Семен Семенович.
— И я, и я поздравляю! — воскликнул Быстрицкий, хлопая в ладоши.
Затем он быстро придвинулся к Вике и зашептал ей на ухо:
— Дочь Смолиных год назад погибла при родах. Ее ребенок тоже не выжил. После той трагедии Владимир Антонович и Ирина Дмитриевна решили взять на воспитание сироту — ровесника их нерожденного внука. Долго выбирали младенца, бегали по инстанциям, оформляли документы. И вот наконец-то все благополучно заканчивается.
— Примите и мои поздравления, — улыбнулась Виктория генеральской чете. — Уверена, малыш принесет много радости в ваш дом.
— Мы уже ждем не дождемся, когда Мишеньку заберем, — сказала Ирина Дмитриевна. — Ребенок — это такое счастье. Без него и семья — не семья. А вы сами замужем? Детки есть?
Вика смутилась.
— Нет… пока нет…
Генеральша всплеснула руками.
— Милая моя, чего же вы ждете? Скорее создавайте семью!
— Я подумаю над вашим советов, — сдержанно пообещала Вика. — Как только разберусь с архивом и вернусь в Москву, так сразу и подумаю.
— Кстати, об архиве, — заметил Тормакин. — Дело продвигается?
Девушка была счастлива переменить тему.
— Да, Семен Семенович — документы сортируются без проблем. Думаю, на той неделе завершу работу.
Банкир смотрел на девушку, явно ожидая продолжения рассказа.
— Еще я начала читать графский дневник, — неуверенно добавила Виктория.
— Так вы теперь, выходит, про слугу-туземца знаете? — оживился Быстрицкий.
Девушка утвердительно кивнула. Старичок хотел развить эту мысль, но его перебил генерал Смолин.
— А про драгоценности читали? Про колье графское?
И, не дожидаясь Викиного ответа, хвастливо продолжил:
— У меня тоже старинное колье имеется: бриллианты с изумрудами, а в самом центре — огромный империал.
— Империал? — не поняла девушка. — Это камень такой?
— Да, камень — самая дорогая разновидность топаза, розово-желтая. Империал великолепен! Если бы он даже не был частью старинного колье, все равно стоил бы целое состояние. Это наша семейная реликвия, передается из поколения в поколение.
Владимир Антонович внезапно помрачнел.
— Из поколения в поколение, — повторил он. — Думали мы с Ириной колье своей доченьке передать, да не успели.
— Ничего, дорогой, — сказала Ирина Дмитриевна, успокаивающе поглаживая мужа по плечу. — Вот приедет к нам Мишенька — он станет продолжателем рода, ему колье по наследству и передадим.
— Повезет мальчику — колье действительно шикарное, — подтвердил слова генерала Тормакин. — Я уж который год уговариваю Владимира Антоновича продать его мне. Нет, ни в какую не соглашается.
