— Не юли. Чего надо?
— Ты знаешь, кто такой Лангсдорф?
— Ясен пень, знаю. Известный мореплаватель. В кругосветку с Крузенштерном ходил, по Камчатке путешествовал, Бразилию исследовал.
Вика облегченно вздохнула. Теперь оформить просьбу будет куда проще.
— Лангсдорф вел в путешествиях корабельные записи. Ты не мог бы узнать, сохранились они где-нибудь?
— Они сохранились не где-нибудь, а в Ленинской библиотеке, — сходу среагировал Толик. — Точнее — в спецотделе ценных рукописей. Вход строго по пропускам.
Услышав это, Виктория скисла.
— А, ну ладно тогда.
— Чего ладно? Тебе записи Лангсдорфа нужны?
— Нужны, но ведь они в закрытом доступе…
— Разберемся, сестренка, — хмыкнул Толик и положил трубку.
Девушка выглянула за дверь. Смолины ушли, теперь можно спокойно пройтись по саду.
— Милочка, вы гулять идете? — раздался за спиной знакомый голос.
Вика обернулась. Сзади стоял коротышка с пышной шевелюрой, молитвенно прижимая к груди неизменную трость.
— Да, Эммануил Венедиктович, иду гулять, — вздохнула Виктория, понимая, что компании ей не избежать.
Старик широко улыбнулся.
— Как удачно мы встретились, дорогой профессор! Я как раз собирался рассказать вам кое-что интересное.
Не замечая Викиного недовольства (а может, делая вид, что не замечает), Быстрицкий быстро увлек девушку на улицу.
Розовый сад уже почти оправился после бури. В фонтанах опять журчала кристально-чистая вода, через ручеек были переброшены новые мостики из тростника, а кусты роз снова выстроились в эффектные орнаментальные узоры. Правда, у самого входа в особняк все еще копошился садовник Чжао Ли. Он старательно залеплял вязкой мазью трещину в стволе гигантской ели. Когда Вика с Быстрицким проходили мимо китайца, тот оторвался от работы и пристально посмотрел на девушку. Их взгляды встретились. Виктория вдруг почувствовала, что садовник знает о ее приступах оборотничества. Длилось это чувство всего мгновение: через секунду Чжао Ли снова вернулся к втиранию мази, а Вика мысленно посмеялась над своей буйной фантазией. Мало ли почему садовник посмотрел на нее? Кто знает, что творится в его китайской голове…
А вот с головой Эммануила Венедиктовича все было предельно ясно. Там засела одна-единственная мысль, которую старичку не терпелось выложить. Как только они отошли вглубь сада, Быстрицкий сделал страшные глаза и зашептал:
— Дорогой профессор — мы вчера не договорили о том, что кто-то подбрасывает в архив документы. Я собирался рассказать вам о своих подозрениях.
— Точно! — вспомнила Виктория. — И кто же это, по-вашему?
Коротышка в клетчатом костюме тревожно огляделся по сторонам.
— Это… это тот призрак, который сторожит сокровища.
— Какие сокровища?
— Графские. Помните, генерал Смолин говорил, что в особняке спрятан клад? А его жена уверяла, что всякий клад охраняется призраком. Так вот — это правда, призрак действительно существует. Он живет в нашем доме: сторожит драгоценности и заодно подбрасывает в архив документы.
Не сдержавшись, Вика расхохоталась.
— Эммануил Венедиктович, что за нелепые выдумки?!
Она вытерла выступившие от смеха слезы.
— Извините, мне работать надо.
И девушка поспешила обратно в дом.
Уже в холле ее настиг звонок мобильного.
— Але-е, — послышался в трубке голос брата. — Ты сидишь?
— Стою. Но готова к любым неожиданностям. Говори.
Толик выдержал торжественную паузу.
— Я раздобыл записи Лангсдорфа — они будут у тебя с минуты на минуту.
Вика почувствовала, что ей действительно надо сесть. А еще лучше — лечь.
— Погоди, как раздобыл?! Ты же сказал, что записи находятся в спецотделе Ленинки. Чтобы оттуда хоть малюсенький документ вынести, надо кучу разрешений получить. Да и потом — как записи могут быть здесь с минуты на минуту, если от Москвы несколько часов добираться?!!
— У меня есть связи, — загадочно ответил Толик и закончил разговор.
«Есть связи… На ракете он их, что ли, доставит?..» Пожав недоверчиво плечами, Виктория направилась к лестнице, ведущей в архив. Надо было, наконец, прочитать графский дневник и выяснить, есть ли там упоминание о порезанной ладони и оборотне. Путь неожиданно преградил дворецкий.
— Профессор Дружкина, вам просили передать.
Великан с бакенбардами протягивал увесистый полиэтиленовый пакет. У Вики перехватило дух. «Записи Лангсдорфа! Конечно — это они!!!» Взяв пакет, девушка с трудом удержалась, чтобы не распаковать его прямо в холле.
— Я ужинать сегодня не буду, — бросила она Милошу и заспешила на второй этаж.
Чтобы ей никто не мешал, Виктория заперла дверь комнаты. Затем она бережно вытащила из пакета несколько потрепанных тетрадей и разложила их на столе. «Невероятно! Как Толику удалось их достать?» Усевшись поудобнее в кресло, девушка погрузилась в записи позапрошлого века.
Была уже глубокая ночь, а Вика все читала и читала. Записки великого мореплавателя оказались настолько увлекательными, что оторваться от них не было никаких сил. В дневниках Лангсдорфа было все: переправы через опасные ущелья, путешествия по тропическому лесу, подробнейшее описание жизни индейских племен и многое-многое другое. Страницы, исписанные мелким почерком, были буквально пропитаны восторгом — Григорий Иванович не скрывал, что обожает Бразилию и ее обитателей. Даже в отчете для Конференции Академии наук, который девушка сейчас изучала, постоянно встречались слова «потрясающий», «захватывающий», «умопомрачительный». «На днях, — писал Лангсдорф, — я намерен отослать в Петербург замечательный по своей полноте словарь языка ботокудов — одного из малочисленных и весьма загадочных бразильских племен. Также в этой посылке разместится коллекция бабочек для моей дальнейшей работы. Она великолепна, как сможет убедиться высокое собрание. И, разумеется, я помню о своем обещании господину Короленко. Всенепременно отошлю в этот раз для минералогического отдела потрясающий в своей красоте образец розово-желтого топаза». Виктория дважды перечитала последнюю строчку отчета. Розово-желтый топаз. Империал! Ошибки быть не могло: камень, о котором упоминал Лангсдорф, был таким же, как и в колье Смолиных. А если так…
Отложив записи в сторону, девушка откинулась на спинку кресла. «Похоже, генерал и в самом деле владеет графским колье. Но значит ли это, что он — потомок знатного рода?» Вика зевнула. Лучше подумать об этом с утра, на светлую голову. А сейчас — спать.
* * *
Сон напоминал какой-то безумный калейдоскоп. События и лица сменялись в нем настолько быстро, что Виктория едва успевала осознавать происходящее. Вначале она увидела черного молосса, который выбежал из графского дома и направился в поля. Там как раз шла уборка. Крестьяне собирали оставшуюся после жатвы солому и делали из нее высоченные скирды. На поле было шумно. Мужчины, женщины, дети — все работали, от мала до велика. Лишь совсем крошечный годовалый ребеночек лежал в тени одной из скирд и крепко спал. Молосс укрылся за этой скирдой и стал ждать. Когда люди, увлеченные работой, отошли от малыша на приличное расстояние, пес выбежал из своего укрытия. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто не видит, молосс ухватил ребенка за шею и опрометью кинулся прочь.
