Вздрогнув, я резко обернулась, драгоценные нити у живота колыхнулись и по комнате разбежались разноцветные блики-искорки. Но их стремительно поглощала тьма, заполняя пространство, растекаясь по всем поверхностям, стенам и перекрывая даже окна. Утро померкло, спальня неотвратимо погружалась в сумрак, а я осталась в круге солнечного света, словно актриса из погорелого театра на сцене.
Сегодня Келео явился в пижамных шелковых штанах, конечно же черного цвета, опять босиком, что навело меня на мысль: «Не соседние ли с моими его покои?» И в руках у него не пиала, а миска, с горкой наполненная красникой и очень-очень щедро залитой сливками.
— Смотрю, ты сливок не пожалел сегодня… — протянула я хмуро, хотя внутри у меня разливалось счастливое тепло.
И дракошка торжествующе твердила: «Пришел, пришел, пришел!»
— В прошлый раз мне особенно понравились сливки, — мягко, вкрадчиво с неповторимой хрипотцой признался Келео, направляясь ко мне, словно хищный кот обходя кровать по кругу, чтобы добраться до желанной мышки.
Я задрала подбородок и демонстративно равнодушно отказалась:
— А у меня несварение на них проявилось, поэтому больше не хочется.
Келео остановился напротив, вглядываясь в мои глаза, обволакивая тьмой, закрывая нас от света и, кажется, от всего мира. Я отчетливо ощутила, что он полностью восстановился после того жуткого происшествия в Темном корпусе, скосила клаза и убедилась: родовой перстень-артефакт на его руке абсолютно черный и пульсирует тьмой. Мрак вернулся и в глаза моего суженого, но при этом он больше не скрывает от меня свою истинную, «зверскую» сущность, слишком хищную внешность, не прячется за иллюзией красавца-блондина.
— Язва, — сипло проворчал Келео, но без злости, скорее добродушно, наверное.
— Зато твоя. Какую заслужил, такой и наградили, — парировала я, не особо задумываясь о словах.
Ведь я задавалась вопросом: почему у обычных драконов цвет глаз всегда совпадает с цветом волос и чешуей зверя, а глава черных и его родственники по мужской, «темной», линии сплошь пепельно-серебристые блондины, но при этом с черными глазами. Слишком непривычная и контрастная особенность невольно привлекает внимание, заставляет рассматривать, гадать, а меня еще и полюбоваться тянет…
— Ты правда считаешь себя наградой? — вкрадчиво уточнил Келео.
Тьфу, какая досада! Но вслух я почти обиженно фыркнула:
— Уверена!
Как он может сомневаться в этом?
— Ну раз вся моя, да еще и награда… заслуженная, тогда не вижу смысла отпираться.
— А вот я…
Но не договорила, Келео неожиданно коснулся серебряной нити на моей шее, медленно прошелся по ней до груди, лаская, казалось, каждый камешек, хотя выходило — меня. И восторженно шептал, словно завороженный игрой с драгоценными камешками на моей молочной коже:
— Даже не думал, что это украшение будет так… горячо смотреться на тебе. Завтра же подарю тебе еще десяток. Можно надеть на руки, на ноги…
Черные чешуйки, то проявляющиеся на его торсе и скулах, то исчезающие, выдавали, что в «игру» вступил, помимо человека, дракон. Было немного неуютно стоять полуобнаженной под жадным, буквально плотоядным взором зверя. И все же я выдохнула обиду, доставлявшую мне дискомфорт, нет, если честно, душевную боль:
— Ты не пришел вчера! — получилось обвинительно и разочарованно, а не равнодушно, как хотелось. — А ведь обещал.
Келео резко вскинул голову и заглянул мне в глаза. Похоже, его завораживал не блеск бриллиантов, а моя плоть. У меня даже немного отлегло, тем более, мы всего в полушаге друг от друга, я — в провокационном неглиже, он — в штанах, которые не прятали, а скорее притягивали внимание к тому, что под ними. Ну вот, муж быстро прочел все мои мысли и чувства по лицу, по глазам, по напряженному телу. Я мысленно поморщилась от собственной глупости: наверняка мое стремление прихорошиться еще больше открыло ему завесу над моими страхами, чувствами, неуверенностью.
Келео качнулся ко мне, сделав последние полшага, — нас больше ничего не разделяло. Приподнял мое лицо пальцами, а большим еще и приласкал подбородок. Он почему-то хмурился, разглядывая меня, а у меня защипало глаза от подступающих слез. Как он мог снова не прийти ко мне?
— Прости! — неожиданно попросил он сиплым, взволнованным голосом. — Вся эта чехарда с попытками прорваться на наши земли. Синие с серыми использовали столько магии и заклятий, что разбудили сразу несколько кладбищ. Причем, в разных местах Высокогорья. Пришлось сначала выяснять: не был ли причиной кто-то из некросов или дейтрини, потом разбираться с проблемой — упокаивать нежить. К сожалению, совет старейшин Черного клана будет через два дня, и только после него с меня снимут обязанности главы. Затем оповестят об этом остальные кланы. Но пока именно я должен возглавлять Черный клан.
— Никто не пострадал? — я испугалась, мне никогда не забыть ловушку, в которую нас с Лииром загнала нежить и омерзительные ощущения от восставших мертвецов.
— По мелочи, — поморщился Келео, но увидев насколько я напряглась, успокоил: — Ничего смертельного или непоправимого. Мы все устранили.
— Хвала Небу! — выдохнула я с облегчением.
В который раз убеждаюсь, что Черный клан — настоящие защитники Высокогорья, весьма нужные и грозные. Их тьма защищает, но в то же время отталкивает светлых сородичей. Дилемма, однако. Горькая!
— Ты правда скучала? — губы Келео дрогнули в едва намечающейся улыбке, чувствовалось, что не верится ему, хоть видит и чувствует.
Я пожала плечами, не решаясь ни подтвердить, ни опровергнуть. Вчерашнее утро, такое раскованное, «обнаженное», фривольное и игривое, многое изменило между нами. Кажется, сломало оборону обоих, но оставило какую-то пустоту и только от нас сейчас зависит, чем мы ее заполним. Очередными перепалками и претензиями или…
— Странно, но раздетой ты выглядишь взрослее, — вдруг признался Келео, медленно сдвигая бретельку моей сорочки. — В платье ты похожа на девчонку, совсем юная, почти хрупкая, я даже испытывал легкую неловкость, касаясь тебя, пытаясь соблазнить. Поэтому долго ходил вокруг да около, как ты сказала в свой первый день здесь. Да и ваше с братьями бесшабашное поведение взрослости тебе ну никак не добавляло…
— Спасибо за откровенность, — буркнула я, краснея от смущения и оправдываясь, — вообще-то мне двадцать пять, я давно не ребенок.
Про возраст совсем уж зря добавила. По сути, он прав: мы с побратимами откровенно чудили, отрывались по полной, наслаждаясь свободой, жизнью, небом. Келео мягко усмехнулся, но его глаза разгорались черным пламенем, пока он наблюдал за бретелькой, медленно сползавшей с моего молочно-белого плеча, за золотистым кружевом, скользившим по высокой груди, открывая больше и больше. Наконец полностью обнажилась розовая вершинка, ткань на миг остановилась, а потом зависла под грудью, полностью выставляя ее на обозрение жадных мужских глаз.
