– Вино? – оживилась Анна-Лена, как будто на вино ее правила не распространялись.
– Будете? – предложила Эстель.
– Я беременна, – напомнила Юлия.
– А что, беременным нельзя пить?
– Совсем нельзя.
– Но это же… вино.
Глаза Эстель стали похожи на два бильярдных шара. Вино – это всего лишь виноградный сок. Дети любят виноград.
– Даже вино нельзя, – терпеливо объяснила Юлия, вспомнив, как Ру сказала: «Каждый день! Теперь мне приходится пить за троих!» – когда акушерка в женской консультации спросила их, сколько алкоголя они потребляют. Акушерка не поняла, что Ру шутит, и напряглась. Вспомнив об этом, Юлия не удержалась от смеха. Если ты замужем за идиоткой, без смеха не обходится.
– Что-то не так? – испуганно спросила Эстель. Она отпила прямо из бутылки и протянула ее Анне-Лене, которая, не мешкая, сделала два солидных глотка, что было для нее крайне нехарактерно. Но день вообще выдался странный.
– Нет-нет, я просто вспомнила случай, произошедший с моей женой, – ответила Юлия, тщетно пытаясь перестать смеяться.
– Жена Юлии идиотка! Прямо как мой Рогер! – заботливо пояснила Анна-Лена, сделав богатырский глоток из бутылки, отчего тотчас закашлялась так, что брызги полетели из носа. Юлия наклонилась и похлопала Анну-Лену по спине. Эстель убрала бутылку и мимоходом отхлебнула оттуда. Затем тихо сказала:
– А вот Кнут не идиот. Ничего подобного. Просто он очень долго паркуется. А мне бы так хотелось, чтобы он был… да, без него оказаться в заложниках так одиноко!
Юлия улыбнулась:
– Вы не одиноки. Вы с нами. А грабитель, похоже, не хочет причинить нам зла. Уверена, все кончится хорошо. Но… можно у вас спросить одну вещь?
– Конечно, дружочек.
– Вы знали, что в сундуке есть вино? Почему вы туда заглянули?
Эстель покраснела. Немного помолчав, она ответила:
– Обычно я прячу вино в гардеробной. Кнут считает, что это глупо. А может, мне кажется, будто Кнут считает, что это глупо. Но по себе знаю, ход мыслей такой: если хозяин квартиры беспокоится, что к нему придут люди, найдут бутылки с вином и подумают, что здесь живет алкоголик, то лучшего места для вина, чем гардеробная, ему не найти.
Анна-Лена сделала еще два глотка, громко икнула и поспешила добавить:
– Алкоголики не хранят дома непочатые бутылки вина. Они хранят пустые бутылки.
Эстель благодарно ей улыбнулась и сказала, не успев подумать:
– Как мило, что вы это сказали. Кнут непременно бы с вами согласился.
Глаза пожилой женщины блеснули, и не только от вина. Юлия так вскинула брови, что волосы встали дыбом. Накрыв ладонью руку Эстель, она прошептала:
– Эстель? Кнут ведь не ищет места для парковки?
Эстель скорбно поджала тонкие губы, и ответ едва пробился наружу:
– Нет.
Глава 56
ДОПРОС СВИДЕТЕЛЯ
Дата: 30 декабря
Имя свидетеля: Леннарт
Джек: Давайте убедимся, что я вас правильно понял. Вы были на показе не как покупатель, вас наняла Анна-Лена, чтобы сорвать сделку?
Леннарт: Так точно. Леннарт-Без-Границ, это я. Хотите мою визитку? Я также устраиваю мальчишники – например, если жених увел вашу девушку.
Джек: Значит, это ваша работа? Мешать на показах квартир?
Леннарт: Нет, по профессии я актер. Сейчас у меня некоторый дефицит с ролями. Но когда-то я играл в «Купце в Венеции» в местном театре.
Джек: В Венеции?
Леннарт: Нет, нет – в местном театре!
Джек: Я только хотел сказать, что пьеса называется «Венецианский купец», а не «Купец в Венеции». Но это не имеет значения. Расскажите что-нибудь еще о злоумышленнике.
Леннарт: Я и так уже рассказал все, что помню.
Джек: Хорошо. Но, к сожалению, я вынужден задержать вас еще ненадолго – возможно, появятся новые вопросы.
Леннарт: Без проблем!
Джек: Ах да, вот что. Что там произошло с салютом?
Леннарт: Что?
Джек: Зачем преступнику понадобился салют?
Леннарт: А что такого?
Джек: Нечасто преступник выдвигает требование устроить салют, чтобы выпустить заложников. Нормальные люди требуют деньги.
Леннарт: Вы меня, конечно, извините, но нормальные люди вообще заложников не берут.
Джек: Это правда, но вам не кажется, что салют – это странное требование? Это было последним условием преступника перед тем, как вас выпустили.
Леннарт: Не знаю. На дворе Новый год. Все любят салют.
Джек: Кроме владельцев собак.
Леннарт: О!
Джек: В каком смысле?
Леннарт: Просто удивился. Я думал, полицейские любят собак.
Джек: Я не говорил, что не люблю собак!
Леннарт: Обычно говорят, что собаки не любят салют. А вы сказали «владельцы собак».
Джек: Я не большой любитель животных.
Леннарт: Простите. Профдеформация. С моей работой начинаешь видеть людей насквозь.
Джек: Так вы актер?
Леннарт: Нет, я про другое. А что остальные, они до сих пор в участке?
Джек: Вы о ком?
Леннарт: Остальные заложники.
Джек: Вы имеете в виду кого-то конкретного?
Леннарт: Например, Зару.
Джек: Например?
Леннарт: Не надо на меня смотреть так, будто я сказал что-то неприличное. Что, уже и спросить нельзя?
Джек: Да, Зара здесь. А что?
Леннарт: Да так. Просто спросил. Иногда встречаются интересные люди, а Зара одна из тех, кто для меня остался загадкой. Я уж и так и сяк пытался ее понять, но ничего не вышло. Почему вы смеетесь?
Джек: Я не смеюсь.
Леннарт: Смеетесь!
Джек: Извините, я не хотел. Просто мой отец говорит то же самое.
Леннарт: Что?
Джек: Что мужчины женятся на тех женщинах, которых они не понимают. Чтобы потом всю жизнь их разгадывать.
Глава 57
«Смерть, смерть, смерть», – думала Эстель, сидя в гардеробной. Однажды, много лет назад, она прочитала, что ее любимая писательница имела привычку начинать телефонный разговор такими словами: «Смерть, смерть, смерть». И только после этого переходить к следующей теме. В определенном возрасте все телефонные разговоры вертятся не вокруг жизни, а вокруг того, другого. Теперь Эстель знала почему. Та же писательница заметила: «Жизнь надо прожить так, чтобы со смертью сложились дружеские отношения», но Эстель было этого не понять. В свое время, когда она читала сказки детям перед сном, ей вспоминался Питер Пэн, говоривший: «Смерть – великое приключение». Возможно, для того, кто умирает, это и так, но не для того, кто остается. Ей остались лишь тысячи рассветов и жизнь в красивой тюрьме. Щеки ее дрожали, напоминая о том, как она стара; тонкая кожа колыхалась от каждого ветерка, который остальные даже не замечали. Эстель ничего не имела против старости, если бы не одиночество. Когда они повстречались с Кнутом, между ними не было пылкой влюбленности, ничего того, о чем пишут в романах: их история была историей детей, нашедших друг в друге отличного товарища для игр. Когда Кнут прикасался к Эстель, даже когда дотрагивался до ее сокровенных глубин, ей казалось, будто они лазают по деревьям или прыгают с причала. Больше всего ей не хватало его смеха – за завтраком Кнут смеялся так, что изо рта в разные стороны прыскали кусочки яйца всмятку. С возрастом, когда у него появилась вставная челюсть, это стало еще смешнее.
