Лакей подал коньяк и виски на подносе, поклонился и вышел.
Некоторое время они молча смотрели на огонь. Джонни чувствовал, что напряжен, мышцы словно отяжелели от ожидания. Граф обладал огромной властью над ними, но не страх подчинял ему всех, а глубокое уважение, священный трепет, которому насчитывалась не одна тысяча лет — словно он, этот доходящий почти до коленопреклоненности восторг, наследовался в генах.
— Я еду в Барселону? — спросил Джонни, чтобы прекратить томительное молчание, прерываемое только треском дров в камине.
Граф перевел на него взгляд темных глаз:
— Ты ведь этого хочешь?
Эта его способность вызывать на откровение, от которой собеседник радостно выворачивал душу, как карманы, открывая в себе все: и низкое, и высокое… Бороться с ней — как пытаться устоять при цунами.
И Джонни начал говорить. Некоторые мысли, которые он озвучивал сейчас, раньше даже не осознавались, словно таились на краю сознания, чтобы вырваться на волю и удивить его самого:
— Я знаю, она была неравнодушна ко мне, преданно смотрела в глаза, смеялась и все время переводила на меня взгляд. Она с первого мгновения была очарована мной, как вы и хотели. Но потом вы сами отняли ее у меня. Зачем Нила лезла ко мне так открыто? Вы наслаждались тем, как Настя отдаляется от меня, не так ли? Я сам не знаю, почему обижен на вас. Вы то даете задание, которое я стараюсь исполнить, то сами делаете все, чтобы я потерпел крах. Она теперь смотрит на вас. Чего вы теперь хотите? Я охраняю ее, как могу, сплю в ее комнате и каждое утро убегаю, поджав хвост. Но она все равно успевает пропасть, потеряться, попасть в беду. Я бессилен, хотя делаю все, чтобы выполнить приказ.
— Я знаю, — мягко прервал его граф. Он помолчал немного, глядя на огонь. Его рука машинально вертела бокал с коньяком, жидкость послушно качалась из стороны в сторону. Джонни уловил запах алкоголя.
— Это не конец, — мрачно заговорил граф снова. Джонни почувствовал, как по спине прошла дрожь. — Это только начало. Эта сценка с демонессой — всего лишь прелюдия к драме более грандиозной, чем мы можем себе представить. Ты же знаешь, что было в той книге. Они начали раскручивать историю, конец которой может стать страшным. Ты только посмотри на Цезаря: по природе своей человек, он, несмотря на всю житейскую мудрость, не может не опасаться за Настю. Ему проще думать, что я собираюсь совратить ее для достижения темных целей, чем верить мне — тому, кто был рядом с ним все эти годы. Он знает меня, но не может не подозревать. И Лика? Ангелам свойственно недоверие, но чтобы так… А теперь ты с глупыми претензиями на первенство в обожании девчонки. Я просил тебя стать ей защитой и другом, но ты почему-то решил, что должен влюбить ее в себя. Это мелко. Ты проиграл самому себе, как всегда, как и тогда… Твоя гордыня и уверенность в собственной неотразимости… Я лишь отзеркалил Нилой то, до чего ты мог скатиться. Девчонка… Я сам не могу понять, почему она. Думаю, Цезарь частично прав: Настя является одним из персонажей этой драмы. Я пока не знаю, насколько важным. Время покажет, чья она игрушка. Не спускай с нее глаз. Будь рядом, но прекрати вести себя глупо и смешно.
— Вы постоянно рядом с ней, вас забавляет ее интерес. И вы просите меня не быть смешным, но при этом смотреть, как она смешна для вас!
— Мне не смешно! — Граф так посмотрел, что Джонни на мгновение перенесся во времена, когда его спас от гибели этот горящий напряженный взгляд. Тогда весь знакомый с рождения мир, все родные и собратья сгинули, а его, считавшего себя всемогущим и сильным, выдернула из месива смерти рука графа. — Думаешь, мне было приятно подвергать вас опасности ради того, чтобы узнать, что Лилит нужно от Насти? Я мог преодолеть вязкость времени хотя бы для себя, но подставил свою шею под кинжал, потому что знал: Иной город хочет что-то показать Насте. Если бы мы вмешались, он никогда не отдал ей книгу. Мы все были в смертельной опасности. Но теперь у них нет книги. У девочки интуиция, потрясающая интуиция, она многое бессознательно делает правильно. Меня это все забавляет и развлекает, но я не знаю, что она выкинет в следующее мгновение. Настя непостоянна, вот что опасно. Она сама не ведает, куда идет. Ты единственный, на кого я могу положиться. Будь с ней рядом.
Джонни обещал, старался и снова провалил задание. Настя и Диего исчезли бесследно. Прошло уже пять часов с минуты, когда он известил об их исчезновении графа. Серж пытался отследить местонахождение ребят по телефонам, но вскоре мобильники нашли в мусорном контейнере на пляже. Итсаску подняла на ноги все связи агентства и свои личные, но пока никто ничего не знал. Кроме одного свидетеля, который видел на Пасео-де-Грасия красивого парня с девушкой, похожих на Диего и Настю, ничего найти не удалось.
Джонни чувствовал, что вся тяжесть ответственности ложится на его плечи. Виноват. Сейчас он, обратившись в собаку, пытался найти запах Насти и Диего среди сотен следов на Пасео-де-Грасия. Лика с красными от ветра щеками, кутаясь в пуховик, стояла рядом.
Диего обладал мускусным запахом, который становился более сильным, когда он превращался в пантеру, и слабел, когда он был человеком. Джонни больше ставил на этот запах, чем на запах Насти — тот был слишком слабым и легко сливался с другими запахами на мостовой. Отчаяние мешало сосредоточиться. Джонни не представлял, как граф Виттури отреагирует на его очередной провал. Но подозревал, что предал доверие так сильно, что уже никогда не оправдается перед ним.
Помимо этого он ощущал недоверие со стороны ребят из барселонского агентства: для них Джонни был чужим, несмотря на то что вместе они пережили немало. Но куда, куда могла деваться Настя? Как умудрилась потеряться в компании Диего? Возможно, здесь сыграло роль недоверие Диего к Джонни: граф представил его, как многообраз, оборотня, способного принимать вид различных животных. Но Диего, сам будучи оборотнем, порой так пристально смотрел на Джонни, что тот сознавал: он интуитивно догадывается, что все не так просто.
И Лика тоже. Она видела, как Джонни сражался одновременно с несколькими тварями. Знала, что простому оборотню это не под силу. Сколько еще пройдет времени, прежде чем она узнает, кто он?
Внезапно нос пса уловил запах Диего. Шерсть на загривке встала дыбом, сущность зверя на какое-то мгновение взяла верх, и Джонни успел обрадоваться. Но след почти тут же потерялся. Проклятье.
— Они там были, по крайней мере, Диего. Меньше чем сутки назад. — Джонни говорил взволнованно, но одновременно холодно размышлял, что делать дальше.
Они сидели в кабинете: Цезарь угрюмо уткнулся подбородком в сцепленные пальцы. Лика, обняв колени, устало примостилась прямо на полу. Серж и Итсаску стояли у окна и смотрели на город.
— Проклятье… — Серж сжимал и разжимал кулаки и нервно, отрывисто дышал. — Никто не видел их. Как в воду канули. Просмотр камер наблюдения в метро пока не дал результатов, но мы движемся, расширяя радиус поисков.
— Попробуем вскрыть доступ к камерам наблюдения магазинов и ресторанов там, где Джонни почуял Диего. Возможно, это что-то даст. — Итсаску говорила спокойно и холодно.
