Теперь мы с Ташей ахали, что ей придется делать четыре версты каждый день.
– В том-то и дело, что не каждый день. А потом, я очень довольна, что могу вас обеспечить обедом, что днем я свободна.
Чем больше я репетировала «Медведя», тем больше я влюблялась в эту пьесу и в свою роль. Лебедев был очень хорош, и играть с ним было легко. Не нравилось мне только то, что Карев поторопился назначить день спектакля, репетиций мы провели совсем мало. Он объяснял это тем, что ему вскоре нужно будет уехать на недели две. А приехав, он хочет приняться за «Грозу» Островского, и просил меня готовиться к роли Катерины. По правде сказать, меня больше привлекала роль Варвары, но я ему не призналась.
Мама продолжала поддерживать дружбу с Разумовскими. Как-то я, придя от них, сказала:
– Молодчина Мария Дмитриевна, ходит в наш кружок и говорит, что ей это интересно. А Варвара Дмитриевна возмущена до глубины души, но высказываться не решается, только пожимает плечами и закатывает глаза.
– Мария Дмитриевна говорит, что Леля там большим успехом пользуется, что у нее три поклонника. – Мама выражалась по-старинному.
– Откуда три? Один-единственный Космачев.
– Она называла еще молодого человека, который играет с тобой в «Медведе», и еще какого-то Мишу.
– Она все спутала, Миша влюблен в Веру и ревнует ее к Турусову. А с Лебедевым я, правда, очень дружу, но как с Тамарой Кичеевой: ты понимаешь, в настоящий моменту нас много общего, мы живем одними интересами и он очень хороший друг, как Тамарка. Ко мне относится просто, иногда может хлопнуть по плечу, зовет меня Лелька, как в институте, говорит «ты». Если у него в кармане морковка или яблоко, он обязательно разделит со мной пополам. Он вовсе не поклонник.
И опять подошел день спектакля. Первой шла пьеса Крылова, а во втором отделении «Медведь». Опять мы втроем стояли за кулисами и переживали за Мишу. Космачев чувствовал себя уверенно на сцене, а Миша вдруг неожиданно робел. Мы, без его ведома, подговорили его товарища, который должен сидеть недалеко от сцены, чтобы он время от времени погромче смеялся во время его реплики. Смех товарища подхватывался залом, и Миша менялся на глазах, он расцветал, и у него даже появились новые движения и манеры. Началась вторая сцена. Мы с Лебедевым сначала искренно ненавидели друг друга и ругались, а потом влюбились. Когда спустя несколько лет я вспомнила нашу постановку, я видела ее несовершенство. В этой выигрышной пьесе было очень много ярких мест. Мы их, конечно, не сумели использовать, но горячая искренность была, и, главное, чувствовался контакт между исполнителями. Пьеса имела успех. Нас вызывали несколько раз. Когда мы разыгрывались, Лебедев сказал мне:
– Как плохо, что тебя после спектакля всегда ждет твой провожатый, так хочется поговорить о многом, а ты торопишься.
Я промолчала, но в душе согласилась с ним.
– Теперь когда мы еще соберемся, – продолжал Лебедев, – только после возращения Карева.
– Я очень рад, дорогие товарищи, что вам не хочется прерывать наши занятия даже на короткое время, – быстро заговорил Карев, – я постараюсь вернуться как можно скорее.
Мы простились с грустью.
Герман на этот раз хвалил не только меня, но и всю пьесу. Когда мы дошли с ним до площади, я увидела Ташу с ее компанией. Они стояли на углу и громко беседовали. Увидев меня еще издали, Сима Лашина крикнула:
– Леля, иди к нам.
– Идите сюда, – подхватывали другие.
Я стала прощаться с Германом.
– Становитесь популярной, – съехидничал он.
Все хвалили спектакль. А мамы опять не было. На этот раз ей очень хотелось прийти, но она была дежурной.
Через несколько дней ко мне на работу вдруг пришел Космачев, в руках держал какую-то тетрадочку.
– Я к вам по делу. Драматический кружок нашей части решил поставить совместно с актерами наробраза «Лес» Островского, и я предложил вашу кандидатуру на роль Аксюши. Меня поддержали Грушецкая и Павлов, который видел вас в «Медведе». И вот я принес вам роль. Надеюсь, вы не откажетесь? – И он протянул мне тетрадочку.
Я вспыхнула от радости.
– Нет, конечно, спасибо, Митя, даже роль переписана! – В нашем кружке мы переписывали роли сами.
– Завтра в шесть часов приходите на репетицию в Театр наробраза (бывший клуб), – закончил Космачев.
– Митя, мне очень хочется перечесть «Лес», я читала лет двенадцати. Хочется получше познакомиться с образом Аксюши, у вас нет лишнего экземпляра?
– Что вы, один-единственный у режиссера, из библиотеки.
– Схожу в обеденный перерыв к Марии Дмитриевне.
– Вот и хорошо, и мне тогда дадите на один день, ведь я Петра играю. Ну, до завтра.
У Марии Дмитриевны дома Островского не было, но она пообещала достать у знакомых, и в этот же вечер я с удовольствием перечитывала «Лес». Роль Аксюши мне очень понравилась, я чувствовала в ней протест против мрачной окружающей ее среды.
Обстановка репетиции была совсем не похожа на нашу кружковскую. Главные роли в основном играли можайские любители, ставшие теперь профессионалами. Они держали себя очень важно. Говорили вполголоса, как бы приберегая весь пыл для спектакля. С первых же моих реплик режиссер сделал мне замечание:
– У вас слишком бойкий тон для Аксюши: это же скромная, забитая девушка, ее нужно играть с опущенными глазами.
Вот эту фразу – «ее нужно играть» – мне приходилось в дальнейшем часто слышать при столкновении с актерами-любителями. Их представления об образах ограничивались штампами, правда классическими. В дальнейшем я к этому привыкла, и привыкла вести борьбу, но тогда, первый раз, меня это сломило и как бы выбило почву из-под ног. Я внимательно прислушивалась к режиссеру, тщательно выполняя его указания, несмотря на внутренний протест.
Глава II
На Украину
Ташина командировка
И вдруг новое событие, сулившее полный переворот нашей жизни. В военкомат пришло распоряжение от Московского губвоенкомата: в связи с освобождением Красной армией Донбасса и большей части Украины в Москве, в губвоенкомате, в настоящий момент формируются военкоматы для посылки на Украину, в уездные города, в те места, где власть менялась много раз. Военкоматы будут формироваться из сотрудников уездных военкоматов Московской губернии. На Можайск пришла разверстка прислать семь человек, в числе разных должностей значилась и машинистка. Каждый сотрудник имел право привезти с собой двух членов семьи.
Таша загорелась ехать. Она среди дня прибежала домой, посоветовалась с мамой и поторопилась подать заявление. Когда я пришла домой, Таши еще не было. Мама взволнованно все мне рассказала. Она и хотела ехать, и сомневалась. Таша пришла, еще не имея ответа на свое заявление.
– Вопрос будет решен сегодня вечером, состоится собрание всех начальников отделов, – сказала она и обратилась ко мне: – А ты не против поездки?
