– Да, успехи ваши небольшие, шов очень неровный.
Но дело понемногу двигалось. Зато мама, как ей свойственно, развила невероятную деятельность. В первый же день она сходила к Корженевским, потом в Рыльково и безрезультатно поискала Олечку Пронину. На второй день был большой базар в Можайске, и они с Наташей ходили прицениваться к коровам; покупать мама решила, когда снимем помещение в Косьмове. По расчетам получилось, что и на корову хватит, и даже сможем купить пуд муки, полпуда пшена и картошки.
И вот мама отправилась в Косьмово искать там жилище. Туда она поехала на подводе, договорилась со знакомым крестьянином, возвращавшимся с базара, а обратно придется идти пешком. Я волновалась в этот день: вдруг мама ничего не найдет. На дачи в те годы никто не выезжал, временных рабочих тоже не было, и крестьяне чужих в свои избы пускать не привыкли. Шитье мое клеилось плохо, и я все старалась отвлечься с Витей. А Наташа, увидев, что мне очень понравилась кислая капуста, сохраненная в подполье, все подкладывала мне, приговаривая:
– Поешь капустки-то, да маслицем полей, ведь это ваше, твоя мать покупала-то. – Мама купила пшена, постного масла и хлеба.
Вот что осталось у меня в памяти об этих днях: уютные небольшие комнаты, на крашеных полах играют блики солнца, на окнах масса цветов – герань во всех видах, бегонии, столетник. Я сижу на кухне за чисто выскобленным столом и с наслаждением похрустываю кислой капустой. Или бегаю с Витей по садику. Он заливается, хохочет, ему очень нравится, что я бегаю вместе с ним. Останавливаюсь перед кустом сирени. Ее лиловые гроздья так красивы и так волшебно пахнут.
– Ты любишь сирень, Витенька? – спрашиваю я. Он быстро срывает цветок и пытается запихать его в рот. – Ты ничего не понимаешь. – И я начинаю бегать с ним, и опять он заливисто хохочет.
Вот я употребила выражение «чисто выскобленный стол». Должна сказать, что не только в старину или в двадцатых годах обедали без клеенки, за выскобленным столом. Уже в тридцатых годах, когда я жила в большой коммунальной квартире, у нас на кухне стояло девять деревянных выскобленных столов. Клеенки тогда продавались редко. Скоблить эти столы довольно трудно. Его чистота была доблесть и слава хозяйки. Затем, позднее, появились клеенки, стало намного проще. А какие изящные белые столики, отделанные пластиком, стоят сейчас на кухнях наших отдельных квартир.
Мама вернулась только к вечеру. Она была очень довольна.
– Все сложилось как нельзя лучше, – говорила она.
Ей удалось снять отдельную маленькую избушку у хорошо известной бобылки Натальи, которая приходила к нам стирать, когда Даша вышла замуж. Оказывается, старушку год назад разбил паралич, но она немного оправилась, ходит самостоятельно, только одна рука не действует. Рядом с ней живет хорошая семья: еще не старая женщина с двумя детьми-подростками, мужа убили в Гражданскую войну. Соседи приглядывали за Натальей, когда та лежала без движения, и она решила отдать свой дом и усадьбу, с тем чтобы они взяли ее на свое иждивение. Договорились. Но ломать избушку и делать пристройку к дому решили осенью, когда рабочие руки будут дешевле. Таким образом, выгода была взаимная. Дом бы простоял пустой все лето.
– Завтра к трем часам за нами подвода приедет, я уже договорилась. – Мама любила все делать быстро.
А я всполошилась: купить надо и уложиться, книги кой-какие я хотела отобрать.
– Столько дней здесь сидела и не могла книги подобрать, – возмущалась мама.
В общем, обычная история. Что же касается книг, я, конечно, выбрала время, порылась в них и кое-что отложила. Но, к моему огорчению, заметила, что самых наших любимых нет. Разрознен Чехов. Нет двух томов «Чтеца-декламатора». Нет «Школы чтеца» Озаровской с предисловием Сережникова. Этот сборник я очень любила. Там с большим вкусом были подобраны стихи, начиная с Жуковского и заканчивая нашими днями. Не весь оказался любимый Аверченко, а также нет Тэффи и Аркадия Бухова. Я, конечно, Наташе об этом не сказала, что ее расстраивать. Она сама обратилась ко мне:
– Небось книг-то недостает? Я, конечно, за ними присматривала, но разве углядишь: и жилец наш был любитель чтения, и зятек, Дуняшкин муж, приезжал, тот хоть и простой рабочий, а почитать любит.
У Наташи была младшая сестра. Когда я была еще грудная, временно оказалась без няньки, и Наташа привела двенадцатилетнюю сестру ухаживать за мной. Но вскоре нашли няню. Сейчас Дуняша замужем, у нее дети, она имеет свой небольшой домик под Москвой, в Немчиновке. Говорю об этом, потому что с семьей Кузнецовых нам в дальнейшем пришлось встретиться. Прощаясь с Наташей, мы очень благодарили ее.
– Вот отдохнешь от нас, – сказала мама.
– Уж какой с Витькой отдых! Эти дни я хоть кое-что поделала.
И я обещала Наташе, что, как устроимся, обязательно приду к ней на денек посидеть с Витей, с ночевкой.
– Я бы рада была, – ответила она, – только вряд ли: далеко, семь верст, да и небось свои дела там найдутся.
И как ни стыдно мне, но должна сознаться, что так свое обещание я и не выполнила. Приходила, и не раз, но наспех, за какой-нибудь книгой или вещью. А когда в августе спохватилась, то мама сказала, что не надо, сейчас Нюша взяла отпуск. «Суждены нам благие порывы…»
Косьмово
И вот мы идем за нагруженным возом. Взяли с собой и диван, и две кровати, и стол, и качалку, и шифоньер, и даже раздвижное кресло. Конечно, посуда, чугуны, горшки, крынки – готовить придется в русской печи. Мне очень радостно. Мама заботливо оглядывает воз, а я весело смотрю по сторонам, мне хочется петь и танцевать. Вот и Отяково, как разрослись деревья за три года. Когда мы проезжали мимо усадьбы, деревья у рва сплелись ветвями с такими же на противоположной стороне, что растут около Агуменника, и образовался густой зеленый потолок. Зато дорога на Косьмово появилась вся залитая солнцем. Чириканье птиц, цветы у самой дороги (езда-то небольшая). Делается так хорошо на душе, что кажется, ты слилась со всей этой красотой и тишью и тебе больше ничего не надо, только парить, как жаворонок, в голубом небе.
Домик оказался очень симпатичный, крошечное крытое крылечко. Входишь в небольшие сени, прямо выход во двор, налево вход в избу, а направо в горницу. Она высокая, светлая, кровати мы поставили туда. А остальное разместили в комнате и небольшой кухоньке. Вокруг всего дома широкая завалинка. Когда я наконец освободилась и вышла посидеть около дома, меня сейчас же окружила молодежь. Семь девушек и один-единственный парень. Одну из девушек я сразу отметила. Высокая, красивая, черноглазая Маня Булычева, по прозвищу Манька Большая. Была еще Манька Маленькая, розовая пышечка с писклявым голоском. Маня Большая вела себя очень просто и свободно. Остальные как-то стеснялись меня, жались друг к другу, хихикали. Но с ее помощью я быстро нашла с ними общий язык. На второй вечер они уже расспрашивали меня про Украину, и я с удовольствием рассказывала им все, и про махновцев, и про полк. Иногда пробовали петь и танцевать. Была среди девушек Надя Пестрякова, дочь бывшего старосты. У нее небольшой голосок, и под ее пение девочки танцевали.
