У Барсовых постоянно пели и играли на пианино, и часто открывались молодые таланты. Екатерина Ивановна некоторое время, между гимназией и замужеством, училась в консерватории и постоянно всем аккомпанировала.
Константин Константинович, сын Барсовых, обладал довольно заурядной внешностью. Невысокого роста, с небольшой лысинкой, он совершенно не походил на своего представительного отца. Но как человек младший Барсов был исключительно интересен и оригинален. Он готовил себя к деятельности врача, учился на медицинском факультете и вдруг на последнем курсе заинтересовался биологией. Бросил медицину и поступил в университет, на биофак, который и закончил. В биологию влюбился прочно. В настоящий момент с увлечением занимался вопросами очистки питьевой воды. У него уже были изобретения, дающие возможность сократить время, требуемое для анализов воды. Кроме увлечения своей специальностью, Костя очень хорошо рисовал. Писал преимущественно портреты. В них талантливо улавливал самую сущность человека. Кроме того, он пел, имел очень приятный баритон и даже ездил на уроки пения в Москву к И.Я. Соколову, тому самому, у которого тетя Натуля снимала когда-то комнату. Я помню, как Костя, очень внимательно всмотревшись в Ташу, подошел к шкафу, достал оттуда художественно изданную книгу, в которой был портрет артистки Иды Рубинштейн.
– Смотрите! Правда, Таша на нее похожа? – сказал он. – И похожа, и есть что-то другое. Вот это «другое» мне очень хотелось бы уловить. Можно будет нарисовать вас? – закончил он.
Позднее Костя нарисовал Ташу пастелью. Портрет был сделан замечательно. Сочетание красок, выражение глаз, какая-то еле уловимая грусть и нежность были воспроизведены очень тонко и создавали истинный образ моей сестры. К сожалению, этот портрет к нам не попал. После гибели Кости в 1937 году он находился в квартирке его жены, Елены Александровны Барсовой, пока фашистская бомба не разрушила мирный дом в Мерзляковском переулке. Зато фотокопия с портрета Александра Семеновича Разумова до сих пор хранится у его дочери, Аси. В этом портрете тонко схвачена сущность человека, о котором я в дальнейшем еще буду писать.
Приближалось время обеда. Тетки с Шурой стали хлопотать у длинного стола, стоящего посередине комнаты. Мы с Ташей отошли в сторонку и тихонько решили, что обедать вроде неловко. Когда нас стали приглашать садиться за стол, мы твердо сказали, что хорошо позавтракали и есть не хотим. В ответ послышался удивленный смех теток, а дядя Костя даже свистнул:
– Никогда не было, чтоб из этого дома кто-то уходил голодный! Слава Богу, не двадцатый год!
– Смешные девочки, – сказала тетя Натуля, – для вас Шура свое коронное блюдо приготовила, мясной рулет! – После этого уже неловко было отказываться.
В дальнейшем мы увидели, что это действительно был дом, где каждого гостя накормят, напоят и, если нужно, спать уложат. Дядя Костя налил мужчинам из графинчика вина и торжественно произнес:
– За присутствующих дам!
– Традиционно, – усмехнулась тетка.
Я заметила, что он любил повторять одни и те же фразы и пословицы. У тетки случайно выскочила из рук тарелка, но она ее ловко подхватила, и тарелка не разбилась.
– Брось, а то уронишь! – сказал дядя Костя.
Первый раз мне это показалось остроумным, что нельзя было сказать после третьего и, особенно, после десятого раза. Пословицы он любил назидательные и осаживающие: «Волос долог, да ум короток», «Всяк сверчок знай свой шесток» и т. д. Иногда его высказывания были грубоваты. Носил он модные в то время френч и галифе и сапоги из тонкой кожи до колен, которые при нужде кто-нибудь должен был помогать ему стягивать. За бородой и усами он тщательно ухаживал, как и за своей прической. В маленькой комнатушке Екатерины Ивановны, вернее, не комнатушке, а уголке столовой, отгороженном фанерой не доверху, на комоде лежали две головные щетки. Я видела, как он ловко орудовал ими по несколько раз в день.
Обед был вкусный и проходил весело и шумно. К щам дяде Косте подали отдельно небольшой чугунок с гречневой кашей.
– Люблю нашу русскую пищу. – Он накладывал кашу прямо в тарелку со щами. – В трактире, где я обедаю по будням, таких щей и каши не получишь.
– А в каком же вы трактире обедаете? – удивленно спросила Таша.
– Ну, по-вашему – столовая, а по-моему – трактир, – ответил он.
Мясной рулет с рисом оказался очень вкусным. Мы с Ташей давно забыли про такие деликатесы и выражали свое одобрение Шуре.
– Это меня Наталия Ивановна научила, – скромно сказала Шура.
– И ученица превзошла учительницу, – добавила тетка.
Шура была некрасива. Она немного косила, но ее лицо освещалось такой приятной улыбкой, она так ловко ухаживала за всеми, раскладывая кушанья по тарелкам, и живо соответствовала царящей шутливой атмосфере. Шуре, видимо, нравилось играть роль хозяйки в таком большом сборище. А тетки и подавно были довольны – ведь куда приятнее поговорить о чем-нибудь отвлеченном, чем следить за тарелками гостей. Потом пили чай из большого никелированного самовара. Шура сидела за самоваром и хорошо знала, кому наливать покрепче, а кому пожиже и сколько сахару класть в чашки и стаканы.
Время приближалось к семи часам. В семь уходил паровичок на Немчиновку.
– Девочки, – сказала тетка – в следующий раз приезжайте не в воскресенье, а в субботу. Переночуете у нас, а вечером игранем в секретер. Игранем?
– Игранем! – с удовольствием ответили мы.
Когда паровичок приехал в Немчиновку, нам удалось встретить маму из Можайска. Мы обе были в радужном настроении. Барсовы нам очень понравились. Особенно было приятно их родственное и ласковое отношение к нам.
Жизнь пошла по другому руслу. Теперь мы ждали субботу, как праздника, и каждую субботу ездили в Рублево. А тем временем весна опять овладевала природой и с каждым днем меняла все вокруг, и с каждым утром ярче и ярче ощущалась радость жизни.
Трудности с жильем и радости в Рублеве
Барсовы очень сочувственно относились к моей безнадежной безработице. Тетка перебрала всех своих знакомых, кто мог бы что-нибудь сделать для меня. Кому написала, кому звонила. Из их квартиры можно было в определенные часы соединяться с Москвой. Но все было безнадежно. Екатерина Ивановна сетовала на своего супруга, бывшего чересчур принципиальным в некоторых вопросах. Она считала, что он по своему положению может что-то сделать, но просить кого-либо из принципа не станет.
Нам предстояло на лето переехать в мезонин нашего дома, ввиду того что Александра Ивановна рассчитывала сдать на лето наши комнаты дачникам за более высокую цену. В мезонине за туже плату мы имели небольшую комнату с балконом. Как только мы переехали, хозяйка сказала, что она на зиму нас назад не пустит и чтобы мы подыскивали себе другое жилье. Нас это очень огорчило. Мама решила, что это влияние ее нового мужа. Она один раз уже с ним ссорилась и прогнала его в Одинцово, но он опять вернулся. Таша решила посоветоваться на работе с юристом. Ей сказали, что выселить нас хозяйка имеет право только за какой-нибудь неблаговидный поступок.
