– Как, Вера Куртенэр ваша родственница и она приехала в Москву? – удивленно спросила я.
– А откуда вы ее знаете?
– Я училась с ней в одном классе.
– Этого не может быть, – усмехнулся Аксенов, – Верочка училась в дворянском институте!
Я тоже усмехнулась:
– Николай Владимирович, я убеждать вас не буду. Передайте Вере привет от Ольги Лодыженской.
Он ушел какой-то растерянный. Когда я сменила его на другой день, он продолжал удивляться:
– Никогда бы не подумал, – говорил он.
А я вспомнила:
– Так значит, ваши сыновья – те самые Всевчик и Славчик, про которых Вера постоянно рассказывала, а вы – дядя Коля, для которого я потихоньку пробиралась в нашу важную «советскую» комнату, чтобы проверить «писцовые книги». И чуть было не попалась начальству.
– И просидела всю учительскую конференцию под столом с длинной скатертью, – смеясь, дополнил Николай Владимирович. – Об этом подвиге я тоже информирован. Верочка обещала, что сегодня же вечером придет к вам в библиотеку.
И Вера пришла. Встреча была, конечно, очень радостная. Она замужем уже пять лет. У нее четырехлетняя дочь Светлана. Она с мужем собирается снять за городом помещение. В Москву они приехали насовсем.
– А ведь ты знаешь моего мужа, хотя бы по моим рассказам. Это друг и одноклассник Виктора, Саша Прокунин.
Я вспомнила, Вера много рассказывала о нем и даже показывала мне его фотографию. Вера была очень интересная и изящная, в меховой шубке.
– Светлану мы с собой не взяли, неловко было нагрянуть к дяде Коле впятером. Оставили ее пока в Архангельске с няней. Помнишь мою няню, она ко мне в институте в прием приходила, так она с нами все время живет. Устроимся, тогда Саша за ними съездит.
Няню я тоже помнила.
– Как я рада тебя видеть, Лелечка, ведь я тебя больше всех в институте любила, ты совсем такая же, – говорила Вера, и я чувствовала себя с ней так, как будто мы не расставались. Но разговаривать было некогда, я же на работе.
– Ты знаешь, – вдруг сказала Вера, – завтра я должна быть в НКПС по поручению Саши, а комиссариат помещается в здании нашего бывшего института. Приезжай часам к одиннадцати к главному подъезду, мы пойдем в наш садик и там поговорим. Ты завтра днем опять свободна?
Затея была типично Верина, и я, конечно, согласилась, хотя и предлагала прийти ко мне домой.
– Обязательно приду, – отвечала Вера, – и ты ко мне приедешь, еще не знаю куда, но это потом, а сейчас неплохо будет там встретиться.
И вот мы сидим в институтском саду. Он совершенно такой же, как был, в эти годы ничего не перестраивали. Каре окружающих зданий такое же. Конечно, пообветшало все, ремонта тоже не делали. Скамейку нашли с трудом, как раз на площадке, на которой мы играли в казаки-разбойники. Сначала мы расспрашивали друг друга, перекидываясь с одной темы на другую. И сказать, и узнать хотелось много. Вера тоже хлебнула лиха, Саша был в армии. Иногда вдруг замолкали под наплывом воспоминаний. В один из таких моментов я взглянула на окна нашего класса на втором этаже. Одно окно распахнуто. На подоконнике стояла женщина, замотанная платком, и мыла стекла. Я вдруг почувствовала себя девчонкой, сидящей с Верой на скамейке в саду, и мгновенно и целиком перенеслась в то время и в те ощущения.
– Вера, – сказала я, – смотри, уж все ушли, нянечка увидит нас и насплетничает классухе.
Другая бы, конечно, не поняла меня, но рядом была Вера, а Вера все понимала, и она ответила:
– Здесь так хорошо! Как не хочется уходить в класс. Смотри, уж на кустах скоро распустятся листочки.
Почки, действительно, набухли. Местами лужи подсохли, а местами бежали ручейки. В воздухе пахло свежестью, сырой землей и чем-то еще, волнующим и непонятным. Но овладеть временем и перестроить его надолго нельзя, и я вдруг сказала:
– Нет, Вера, я не хочу опять стать институткой, я хочу быть тем, кто я есть.
– Я тоже. Без Светланки и Саши я не могу.
Николай Владимирович, видно, очень любил свою племянницу, так как стал относиться ко мне еще лучше. Однажды он попросил меня перемениться с ним дежурством. Он пришел к четырем часам какой-то странный.
– Опять что-то случилось? – спросила я.
– Случилось уже давно, – и, воспользовавшись тем, что в библиотеке никого не было, рассказал. Оказывается, он давно заметил, что в отношениях старшего сына Всеволода с женой неладно. Сын увлекается своей партнершей по сцене, одной молодой и очень интересной актрисой. – А только сейчас я был свидетелем одной сцены, которая меня очень огорчила. Еду я на работу в трамвае. Около Манежа трамвай задержался. Вдруг чувствую среди пассажиров какое-то движение, все бросаются к окнам. Я как раз сидел у окна, повернул голову и вижу: из распахнутых ворот Манежа выезжает целая кавалькада, все верхом. «Это артисты», – слышу я. Действительно, вижу партнершу Всеволода. Красивая, молодая, на лошади держится великолепно, прямо Диана. И вдруг знакомый возглас: «Папа!» За ней следом Всеволод. Он увидел меня, проезжая мимо открытого окна трамвая, и помахал мне рукой. Он тоже красив, и высок, и строен. В общем, картина была живописная, а мне стало грустно.
«Какой же хороший человек Николай Владимирович!» – думала я.
В дальнейшем я узнала, что его Всевчик разошелся с женой, поселился в другом месте, а бывшая жена продолжала жить у Аксеновых.
Итак, Вера опять вошла в мою жизнь. Она приходила к нам. Как только они устроились за городом, я ездила туда. Вера приводила с собой Светлану. Девочка была больше похожа на отца. Но глаза Верины, только у Веры они задумчивые, а у Светланы живые и с жадным интересом смотрящие на окружающий мир. Помню, мы угощали ее нашими любимыми конфетами, клюква в сахаре. Увидев их, Светлана обрадовалась.
– Смотри, мама, белые шарики, а ты говорила, что без снега их не бывает. Сейчас снега нет, а тетя их купила, почему?
– А почему их без снега не бывает? – вопросом на вопрос ответила я.
Светлана посмотрела на меня удивленно.
– А разве ты не знаешь, что гномики катают по белому снегу красные ягодки и делают эти шарики?
– Чувствуется Верино воспитание! – засмеялась Таша.
Вера стала другом и Таши, и Александра Семеновича. Вскоре она пыталась поступить на работу, но безработица была еще в силе, существовала и биржа труда. Вере помогли знакомые устроиться агентом по распространению периодической печати. Туда брали без биржи труда, так как требовалась довольно крупная сумма вклада и еще нужно было предоставить два поручительства от людей с хорошим заработком, чтобы они могли компенсировать своими средствами случившуюся недостачу денег. Александр Семенович, зная Веру очень мало, сам предложил ей дать такое поручительство. Вера всю жизнь помнила об этом его поступке.
Николай Владимирович Аксенов вскоре ушел с рабфака, поступил в библиотеку поближе к дому. С транспортом тогда было очень трудно. И автобусы, и троллейбусы появились значительно позднее, один многострадальный трамвай выручал. Недолгое время мы проработали с Мацкевич вдвоем, она по-прежнему совмещала работу и уделяла нашей библиотеке очень мало время. Ко мне она уже относилась очень хорошо, жаловалась, что Бартенев придирается к ней, и в конце концов не выдержала и подала заявление об уходе. У меня появился новый заведующий, по профессии педагог-естественник, Шлыков Павел Никитич. Он тоже совмещал свою работу с преподаванием и тоже бывал не более трех часов в день, но какая разница с Мацкевич! Он за три часа делал так много, что другому за рабочий день столько не сделать. Он не бегал по начальству, ничего не согласовывал и не увязывал. Кроме комплектования, он взял на себя классификацию книг. Эту работу я любила больше всего, я отдыхала за ней от сплошной библиотечной техники. Шлыков это заметил и постепенно уступил мне классификацию, консультируя и помогая.
