Но мы с Верой не побежали за толпой, нас больше интересовала галерея. Поднялись наверх – там пусто. Столы полны сладостей, а у боковых столиков с громадными хрустальными кувшинами, наполненными крюшоном и лимонадом, стояли выдрессированные официанты из Дворянского собрания. Они такие важные, во фраках, с белыми манишками, их не отличишь от сиятельных господ государевой свиты. Мы с Верой, косясь на важных дядей, стали потихоньку поедать пирожки и пирожные. На их лицах ничего не отразилось. Скоро мы заметили, что девчонок на галерее уже много, все столики атакованы и жадные руки расхватывают что попадется. Я решила взять что-нибудь еще, напоследок. На столе, около которого я находилась, стоял маленький хрустальный приборчик для перца, соли, уксуса и горчицы. «Значит, их не только чаем поили», – мелькнуло у меня в голове. А рядом, на крошечной подставке, возвышалась очень хорошенькая корзиночка, она была сделана из теста, так аппетитно подрумянена и наполнена чем-то желтым и, наверно, вкусным. Я быстро схватила ее и отправила в рот. Ну и ну! Это же майонез! Правда, он тогда назывался соус провансаль, но вкус от этого не изменился. И после пирожных и конфет полон рот жирной и острой массы, а плюнуть некуда – кругом все так блестит. Кое-как расправившись с этим угощением, я заметила, что Вера и внезапно появившиеся Тамара и Белка о чем-то совещаются около кувшинов с лимонадом.
– Почему вы нам не наливаете лимонада? – храбро обратилась Вера к одному из официантов.
– Распоряжения не было, – почтительно ответил он.
И вдруг я услышала знакомый голос начальницы, она появилась у входа в галерею, окруженная воспитанницами, и твердила одно и то же:
– Сегодня самый счастливый день моей жизни!
Тамара быстро учла обстановку и, подскочив к ней, сказала:
– Ольга Анатольевна, ради сегодняшнего дня, можно нам лимонада?
– Все, все можно, – отвечала та в какой-то прострации.
Потом мы узнали, что царь, оказывается, похвалил наш институт (что он видел?) и представил начальницу к ордену.
– Она теперь будет дама – кавалер ордена и т. п., – вещала всем Тамара.
Что началось после разрешения наливать нам лимонад! Бокалов не хватало, все тянулись и кричали:
– А мне, а мне!
Откуда-то появились приготовишки и завопили:
– Дяденька, а нам!
Старшие стали предлагать тосты. Начали с царя, дошли до начальницы, и вдруг появился институтский кумир, преподаватель математики и физики Александр Иванович Некрасов. Половина старшеклассниц были влюблены в этого красивого молодого человека. Он держал себя очень хорошо – и просто, и вместе с тем с достоинством. <…>
Лето 1912 года. Путешествия втроем с Дуней
И вот наконец я попала домой, поздно вечером, 1 июня. Проснувшись на другой день приезда в милой детской, я села на кровать и посмотрела, спит ли Таша: нет, она не спала, уставилась на меня своими глазищами.
– Как хорошо, что ты приехала, – заговорила она, – тебя так долго не было. Расскажи, как цари к вам приезжали, какие они?
И я с увлечением стала рассказывать, представляла все в лицах, вскакивала с кровати. Таша хохотала, когда я изображала, как мы расхватывали сладости на галерее и как я от жадности подавилась майонезом. И вдруг послышался мамин голос:
– Что это вы там так весело смеетесь? Идите сюда ко мне.
– Мамочка, – взвизгнула Таша и, забравшись к ней в постель, стала целовать ее (Таша вчера уже спала, когда мы приехали). А я остановилась на пороге спальни, как очарованная. Комната вся залита солнцем, окна открыты, и пахнет жасмином, а в саду, прямо под окнами, расцвели мои любимые крупные колокольчики – лиловые, розовые, синие и белые.
– Ну, что ж ты встала? Иди ко мне, – говорит мама, – рассказывай…
И мы долго разговариваем… <…>
И опять незаметно подходит Петров день, можайская ярмарка, где нас ждет много забавных приключений. На этот раз мама отпускает нас на ярмарку в воскресенье, с Дашей. Это радует. С ней очень весело, она живо на все реагирует, только и слышно: «Да ба!» День проходит оживленно и интересно. <…>
Жестокость к вору. Бородино
<…>
Вскоре мама уехала ненадолго в Москву. Проснувшись на другой день, я увидела, что входная дверь из передней открыта – она обычно была заперта. Мы ходили больше через балкон или через сени, кухонным крыльцом. На парадном крыльце стояли няня и Даша и о чем-то беседовали. Увидев меня, Даша сказала:
– Пойдем, Леля, вора избитого смотреть, сейчас провезут его в полицию.
– Ты с ума сошла, – рассердилась няня, – не позволю детям ходить и тебе не советую.
– А что случилось, какого вора? – спросила я.
Даша рассказала, что в Косьмове вчера поздно вечером к одному мужику залез в клеть вор и хозяин с помощью набежавших соседей так избил его, что он уже сам идти в полицию не может и его везут на телеге.
– Вон лошадь за ветлами показалась, это, наверно, они, я побегу.
– Подумать только, за несколько горстей крупы или муки человека калекой сделать, а то, может, и совсем жизни лишить, – горячо говорила няня.
Во мне все закипело.
– Да как они смеют, няня, их судить за это будут?
– Судить! Кому это нужно, кто это за него заступится. Бедный-то человек и честный никому не нужен, а тут еще вор! Звери люди!
Я вдруг расплакалась. Няня стала меня уговаривать, а у самой были на глазах слезы.
– Смотри, Таше ничего не говори – не надо ее расстраивать, благо спит.
Это событие произвело на меня сильное впечатление. Я долго не могла успокоиться и, хотя няня оберегала меня от разговоров с Яковом и Дашей, все же услышала, что вор еле жив и что у него спина «как то рубленое мясо, из которого няня котлеты жарит». И странное дело, этот факт, вначале заставивший меня расплакаться, как-то ожесточил меня, я стала злее и раздражительнее.
В середине лета из института пришла официальная бумага. В ней говорилось, что в связи со столетием Бородинской битвы, состоявшейся 26 августа 1812 года, наш институт будет участвовать в торжествах. В Москву вновь приедет царская фамилия, и воспитанницы с пятого класса должны прибыть не 31 августа, как обычно, а 23-го. Младшие же классы прибывают в начале сентября, а вновь поступающие еще позднее. Конечно, Таша радовалась, а я огорчалась. Но больше всего меня печалило то, что в мамины и Ташины именины, 26 августа, меня дома не будет. А мы проводили эти именины совершенно особенно, не с гостями и пирогами.
Давно-давно в семье маминого дедушки, Михаила Павловича Савелова, создалась традиция 26 августа ехать в Бородино и служить панихиду о погибшем дедушке Михаила Павловича. Внук погибшего героя выполнял этот долг всю жизнь и перестал ездить в Бородино, когда уже плохо передвигался. Он умер 89 лет.
