Она смотрит прямо на меня. Я понятия не имею, что за игру Кайла затеяла, и какие в этой игре правила.
– Ты прекрасно понимаешь, что это значит. Я даю тебе вечер на то, чтобы…
Затем раздается стук в дверь, что странно, потому что я никого не жду. Меня это не беспокоит. Мне хочется избежать разговора с Кайлой под любым предлогом.
Я вскакиваю на ноги и смотрю в глазок, надеясь, что пришел не Стюарт со своими вопросами, на которые я уже отвечал. В последнее время каждый раз, когда я сталкиваюсь с ним, мне кажется, что он видит во мне долбаного преступника, как будто бы ему известно о всех тех нехороших вещах, которые я делал. О всяких дурацких выходках, о которых он не может знать, вроде того случая, когда я отрезал собранные в хвостик волосы у какой-то девчонки в детском саду. Или когда взял у отчима машину без разрешения и поцарапал ее, заезжая в гараж, а потом оставил на подъездной дорожке и сделал вид, что ничего не произошло. Или когда я давал обещания всем тем девушкам, а потом исчезал из их жизни или бросал после секса на одну ночь. Может, Стюарту обо всем этом известно. У него, наверное, даже есть папка, такая же толстая, как книга «Властелин колец», которую Марк пытался заставить меня прочитать, когда мы учились в старшей школе.
Пришел не Стюарт, а Лу. Она выглядит замерзшей и злой. Я открываю дверь. На ней коротенькая юбка. Лу промокла до нитки, и ее волосы как будто приклеились к голове.
– Что тебе надо? – спрашиваю я. – В смысле… Извини. Я просто не ожидал, что ты придешь.
Сидя на диване, Кайла поворачивает голову, как сова.
– Ты кто? – Она переводит взгляд с Лу на меня. – Ты же мне сказал, что у тебя больше никого нет.
– У меня и нет, – говорю я. – Но я никогда такого не говорил.
Кайла встает, и я боюсь, что она что-нибудь швырнет в меня или начнет плакать, и я даже не знаю, что хуже: расстроенные девушки или девушки в гневе. Обычно расстроенных девушек разозлить очень просто, а когда девушки в гневе, ну, они тебя готовы живьем съесть.
– Ну ты и мудак, – говорит она. – Я же дала тебе шанс все рассказать. Просто помни, что ты им не воспользовался.
После этих слов она хватает свою сумочку, проносится мимо меня и Лу, хлопает дверью.
– Что, блин, это только что было? – спрашивает Лу.
– Ничего. Она часто ревнует, – отвечаю я. – Мы разберемся. У нас все будет хорошо.
Может, я так говорю, пытаясь убедить в этом самого себя. Часть меня хочет бежать за Кайлой и сказать ей все то, что она хочет услышать, хотя это не мои истинные чувства. Меня пугает то, что будет, если я этого не сделаю.
– Извини за вторжение, – говорит Лу, снимая обувь. – У тебя есть полотенце? Я промокла насквозь.
Я потираю лоб.
– Да. Конечно. Дай мне минуту.
Полотенца лежат у меня на кровати поверх кучи одежды. Я помню, как я сказал маме, что съезжаю, и она купила мне кучу штук для уборки типа пылесоса, кондиционера для белья и даже перьевую метелку для пыли, но я не слежу за порядком. Она сказала, что люди не захотят приходить ко мне в гости, если я буду жить в свинарнике, но это никого не останавливает.
Я бросаю Лу полотенце. Она стоит над кухонной раковиной и отжимает волосы.
– Так зачем ты пришла? – спрашиваю я. – Что тебе нужно? Я понятия не имею, как ты вообще узнала, где я живу.
Она пожимает плечами.
– Через «Инстаграм». Там можно легко найти любую информацию.
Ее слова звучат, как слова Табби, и мне почти хочется схватить ее за плечи и встряхнуть. Она стоит в моей кухне, промокшая до нитки, одетая в жалкое подобие одежды, которое ничего не скрывает. Она говорит, как Табби, и я ума не приложу, что она задумала, но я знаю, что она преследует какую-то цель.
– С тех пор, как мы сходили в лес, я много думала, – говорит Лу. – Про то, что поход был идеей Табби. У нее была карта, так ведь? Копы нашли ее, когда проводили обыск у Табби дома. Но зачем ей поступать так неосторожно и оставлять карту у себя? Логичнее было бы от нее избавиться. Есть ведь тысяча способов уничтожить листок бумаги.
Я скрещиваю руки на груди.
– Я не знаю. Она забыла, наверное.
– А Марк не печатал себе карту? – спрашивает она. – Когда вы вместе тусовались, он ничего об этом не говорил?
– Нет, – отвечаю я. – Ну, знаешь, я сомневаюсь, что он вообще думал об этом. Парни ненавидят спрашивать, в какую сторону идти. – Лу не смеется. – Я распечатал карту лишь потому, что хотел быть уверенным в том, что мы с тобой не заблудимся.
– Так ты распечатал ее после того, как я попросила тебя сходить со мной в лес?
– Да, – отвечаю я, и между нами повисает неловкое молчание. – Ну а зачем еще она бы мне понадобилась?
– Наверное, да. – Она трет плечи. Она дрожит.
– Я принесу тебе толстовку или еще что-нибудь, – говорю я. Она не останавливает меня.
Я не заставляю ее долго ждать. Я отошел, возможно, всего на пару минут, чтобы найти чистую кофту. Но когда я возвращаюсь к двери, Лу уже и след простыл. Такое ощущение, что ее что-то спугнуло. Или кто-то.
Я так взволнована из-за сегодняшнего дня. Скоро увидимся:)
Текстовое сообщение от Табиты Казинс Марку Форрестеру 16 августа 2018 13.01
40
Бриджит
ДО СУДА НАД ТАББИ ОСТАЕТСЯ ДВА ДНЯ. Я резко подскакиваю на кровати.
Я понимаю, почему не могу перестать думать о найковских кроссовках.
Я поворачиваюсь на бок и смотрю на пробковую доску, висящую на стене. На ней приколоты фотографии меня и Табби, сделанные в фотобудке прошлым летом. Мы поехали на машине в Боулдер, чтобы закупиться к новому учебному году, и Табби затащила меня в фотобудку торгового центра и заставила корчить рожицы вместе с ней. Я разглядываю девушку с высунутым языком, и задаюсь вопросом, действительно ли знаю ее лучше всех или же не знаю вообще.
Я не знаю многих вещей.
Я не знаю, почему я нашла нарисованную мной карту специально для Табби у нее на столе через несколько часов после того, как она отправилась в поход. Карта лежала у нее на столе в том же месте, на которое я ее положила несколько месяцев назад, хотя она должна была лежать в сложенном виде у Табби в рюкзаке.
И еще я не знаю, почему еда, которую Табби и Элли с вечера подготовили для пикника, осталась в холодильнике, а изотоник исчез.
Я не знаю, почему Табби сразу же захотела принять душ, когда вернулась домой, и почему она сказала, что ей просто необходима горячая вода. Я не знаю, как она сидела в ванной, сжимаясь в комок и дрожа всем телом. И я никогда не узнаю, что смыла вода в тот день.
Я не знаю, почему она сказала, что ее телефон разрядился и выключился, но при этом я слышала пришедшее на него звуковое уведомление, когда Табби переступила через порог, вся грязная и растрепанная.
