– Сражение со своей душой тяжелее поединка с врагом, – отозвался декан, заметив, как я замерла, разглядывая картину. – Тьма всегда испытывает на прочность, терзает душу. Кажется, именно так говорил автор о своей картине.
Я растерянно повернулась. Одернув серый пиджак, мужчина сел в кресло. Кожа обивки под ним характерно заскрипела.
– Я получил ваше заявление. – Он взял в руки бумагу, исписанную моим почерком. – Что случилось?
– Ничего, – почти инстинктивно соврала я. – Просто поняла, что быть стражем – это не для меня. Я хотела бы перевестись… на архитектуру.
Брови декана удивленно дернулись вверх.
– В самом деле? У вас неплохая успеваемость. Преподаватели вами довольны, я наслышан о вашем рвении. Что повлияло на ваше решение?
Интересно, кто это мог положительно отзываться о моем рвении? Единственный тренер, которому было до меня дело, считал, что я ни на что не способна.
– К сожалению, это не так, сэр. Я ошиблась, когда подумала, что могу стать стражем.
Признать себя слабачкой оказалось непросто. Если честно, я не ожидала, что придется объяснять, почему написано заявление. В академии никого не держали против воли, а уж трусов тем более.
– Видимо, это связано с историей, в которую вы попали вместе с Ридом, Берчем и Милтоном прошлой ночью? – с нескрываемой скукой спросил декан.
Он все знал и читал меня как открытую книгу. Врать больше не было смысла. Но я так и не нашла, что сказать в свое оправдание. Пальцы непроизвольно вцепились в рюкзак.
Перед глазами вновь возник Джейсон, истекающий кровью. Невыносим страх перед неизвестностью, когда не знаешь, жив человек или погиб, потому что тебе не удалось его защитить.
– Судя по тому, что мне известно, вы защитили будущих правителей и справились со своей задачей стража, – все так же безразлично проговорил Сейдж. – Так в чем проблема?
– Справилась? – не выдержала я. – Рид и Берч ранены, Милтон чуть не погиб. Да мы все чудом выжили. Я не спала всю ночь, думала о том, что будет, если Джейсон умрет. Не знаю, как смогла бы жить с этим дальше.
Уголки глаз вновь начали наливаться слезами.
– Вы – первокурсник, Тали. Только начали обучение. И вам удалось одолеть взрослого адепта Тьмы. Немногие старшекурсники могут похвастаться подобным.
– А я и не хочу этим хвастаться. Когда я поступала, хотела защищать, а не убивать. Это слишком большая ответственность.
Сдерживать слезы было уже невозможно. Вскоре я не смогла смотреть на декана и стыдливо закрыла лицо ладонями. Отпущенный рюкзак громко рухнул на пол.
– Ну, посмотрите на меня, – рыдая, простонала я. – Какой из меня страж?
Оставалось надеяться, что мое поведение выведет декана из себя, он подпишет заявление и выставит меня из кабинета. Но вместо этого Сейдж протянул бумажный платок из салфетницы.
– Первое убийство – всегда непросто. – Голос декана звучал спокойно. – Но и к этому можно привыкнуть.
Промокнув глаза салфеткой, я недоуменно взглянула на профессора.
– В нашем мире слишком много ублюдков, которым Смерть развязал руки. И если бы мы убивались каждый раз, как вы, Тали, то от Эстера уже камня на камне не осталось бы. Страж должен уметь принимать взвешенные решения, а не поддаваться эмоциям. Если вам это не под силу, я не буду вас держать.
Декан подался вперед, облокотился о стол.
– Только ваше решение никого не избавит от чудовищ за углом, а перевод из академии не сделает этот мир менее жутким. Мерзавец, случайно погибший от вашей руки, завтра вышел бы на улицу и убил кого-нибудь из ваших близких. Было ли бы вам легче от этого?
Я набрала воздуха в грудь для возражения, но Сейдж поднял руку:
– Даю время до следующего двулуния. Если через два дня вы придете и будете по-прежнему уверены в своем решении, я не стану больше пытаться вас вразумить. Хорошо?
– Хорошо, – сдалась я, выдавив из себя подобие улыбки.
– Тогда ступайте, мне кажется, звонок на следующее занятие уже прозвенел.
Закрыв за собой дверь, я на несколько мгновений замерла в опустевшем коридоре. Разговор с деканом принял неожиданный оборот. Но повлиять на мое решение ему все же не удалось.
Студенты уже разошлись по аудиториям, и никто не видел моего зареванного лица. Я незаметно пробралась в ближайшую уборную, умылась холодной водой, открыла рюкзак и достала косметичку. Наверняка уже весь курс знает о моем отчислении, не хотелось давать повод для слухов о его причинах. Но нежелательных расспросов все равно не избежать. Хотя, если постараться… Взглянула на часы. Лекция шла уже пятнадцать минут.
Закинув рюкзак на спину, я пошла совсем в другую сторону. На этот раз ключ от комнаты сделал свое дело, и я наконец осталась одна. Не обратив внимания на чемодан, из-за которого произошло столько злоключений, рухнула на кровать. Раскладывать вещи не стану. Еще одно занятие, которое утратило смысл.
Показалось, что я только на мгновение успела прикрыть глаза. Но звук поворачивающегося в замочной скважине ключа говорил о том, что пролетел как минимум час и Джоан уже вернулась с последней лекции. Встрепенувшись, поднялась на локтях. Подруга даже не взглянула в мою сторону. Бросила сумку и тут же вышла.
Надо было настоять на отчислении сегодня, я могла бы уже вернуться домой. Хотя что меня останавливает? Недолго думая резко поднялась, накинула пуховик, шарф и, взяв за ручку злополучный чемодан, двинулась к выходу.
– Вы же так мечтали попасть в кампус, мисс Тали, и уже уходите? – донесся голос вездесущего коменданта Эрлкрафт.
Но мне хотелось как можно скорее сбежать, поэтому я не обратила на женщину внимания. Путь до омнибусной остановки расчистили, а признаки былой непогоды исчезли.
– Помочь? – послышался знакомый голос.
Обернувшись, я увидела Эда.
– В чем? Стереть мне память? – Он был последним человеком, которого я хотела видеть. – Можешь не беспокоиться, я больше не появлюсь в академии.
Эд не успел ответить, впереди показался омнибус. Толпа студентов, мечтающая провести два дня однолуния дома, хлынула к дверям.
Рухнув у ближайшего окна, я проводила взглядом удаляющийся силуэт уже не интересующего меня учебного заведения. Только вчера я с тоской желала остаться, а сегодня хотела как можно скорей покинуть его. Как многое может измениться буквально за одну ночь.
Легкий стук в дверь, и в комнату заглянула мама. На ней красовался ее любимый солнечно-желтый фартук. Когда она его надевала, я с детства радостно хлопала в ладоши, предвкушая что-то вкусное.
– Милая, просыпайся, я приготовила апельсиновый пирог и блинчики с вишней, – мамин голос был переполнен заботой. – Все, как ты любишь.
Я давно проснулась от невероятного аромата с кухни, проникшего во все уголки дома. Но продолжала нежиться в кровати, наблюдая за утренним солнцем, которое пробивалось сквозь белые занавески на окне.
