– Вельможи… – проговорил Кана.
Удуак указал вдаль, на низкие стены города.
– Смотрите!
– Ксиддины? – спросил Кана, нахмурив брови. – Мой отец идет.
Кана был прав. Силы вторжения достигли Цитадель-города, а Одили не успел ни взять крепость, ни убить королеву. План члена Совета Стражи рушился, а вместе с ним – и шансы Избранных на мир.
– Почему… мой отец здесь? – спросил Кана.
– Нам сообщили, что предательство Вельмож распространилось за наши пределы, – сказала ему королева. Кана ждал, что она скажет больше, и Циора, собравшись с духом, продолжила: – Вероятно, Одаренная, которую отправили к вам, тоже участвовала в заговоре. Она была… призывающей огненных демонов.
Кана помрачнел.
– Она была вся скрыта и под маской. – Он посмотрел ей в лицо, и Тау понял, что он теперь не успокоится. – Конклав?
Циора посмотрела ему в глаза.
– Нам сообщили, что появление твоего отца может быть ответом на то, что там произошло.
Кана склонил голову, и на его суровом лице отразилось недоверие.
– Огненный демон сжег Конклав? – Он напрягся всем телом, и Тау приготовился к бою на случай, если ксиддин решит напасть на королеву.
– Мой отец всех вас убьет, – сказал Кана.
– Мы скажем ему, что нас предали, – заявила Циора. – Мы…
– Королева, – перебил ее Кана, и визирь Нья зарычала на него. – Нет. Ачак, отец, он убьет всех, всех Избранных.
Пока Кана это говорил, Тау услышал скрежет бронзы. Этот звук, будто живые, издали ворота, срываясь с креплений и опрокидываясь на землю.
Хадит выругался, Удуак замялся на месте, а королева ухватилась за зубцы стены с такой силой, что могла бы раздавить саман. Ворота пали, и Индлову Одили, словно полчище саранчи, ворвались в Крепость Стражи.
Гекс
Оставшиеся во дворе королевские стражники погибли. Когда проливать кровь внизу больше было некому, один из Индлову заметил королеву – ее безукоризненно белое платье выделялось в темноте, – и многие, отделившись от основного войска, ринулись по ступенькам на стену. Келлан приказал своим людям держать лестницу, а Кану попросил прикрыть сзади. Тау двинулся было выполнять приказ, но королева взяла его за запястье. Ее кожа была мягкая и теплая, словно пепел недавно остывшего костра.
– Ты останешься с нами, Тау Соларин?
– Моя королева, – сказал он, поколебавшись лишь дыхание.
Она не отпускала его руки.
– Мы благодарим.
Ощущая себя натянутым, будто струна коры, Тау стоял на месте, пока Келлан и его братья по оружию пытались удержать лестницу от движущейся массы полнокровных Индлову. Он вздрагивал и напрягался с каждым ударом, который принимали его братья. А когда Яу получил мечом по раненому плечу и повалился на пол, Тау испытал на себе твердость хватки королевы. Та оказалась сильной, и он остался на месте.
Он взглянул на нее, желая, чтобы она поняла его. Она посмотрела ему в глаза и перевела взгляд обратно в сторону сражения, происходившего на лестнице. Ее лицо выглядело спокойным, но грудь вздымалась тяжело, а пальцы были крепко сжаты.
– Моя королева, – проговорила Нья, – вам следует покинуть это место. Долго здесь не продержаться.
Тау подумал то же самое. Долго не продержаться.
– Дорогая Нья, – ответила королева Циора ровным голосом, – идти больше некуда.
Голова визиря вертелась, будто флюгер на ветру. Она увидела людей Одили за стенами, увидела во дворе, что они пробиваются и на лестницу. Королева была права.
– Тау Соларин, если придет время, мы попросим вас об услуге, – сказала Циора.
– Моя королева, – ответил он, желая лишь присоединиться к своим братьям.
– Когда надежда будет утеряна, не позвольте нам попасть в руки врага.
– Циора! – воскликнула Нья. – Королева Циора, нет!
Королева оборвала визиря, подняв перед ней палец.
– Тау Соларин, вы поможете нам в этом?
Кана наблюдал за ними, будто за помешанными. Он послушался Келлана и не вступил в бой, хотя его копье было направлено в сторону места сражения. Королева ждала ответа Тау.
– Я не смогу этого сделать, – ответил ей Тау.
– Не сможешь? – спросила она.
– Я погибну прежде.
Она помолчала, удивленная, но не отказалась от своего.
– И оставишь нас, чтобы нами попользовались и убили те, кто желает нам зла? Мы ведь попадем во власть Одили и его людей.
Тау чувствовал, что она дрожит. Ее хватка оставалась крепкой, но ее трясло.
– Я не позволю им заполучить вас, – пообещал он. – Я их остановлю.
Это вряд ли подействует. Всякий здравомыслящий человек мог предвидеть исход этой ночи, и все же слова Тау принесли ей спокойствие.
– В нас осталась вера, – сказала она, – в Богиню и в тех, кто нам предан.
Нья тихо захныкала. Кана вертел копье в руках. Келлан и остальные отступали. Удуак тащил за собой Яу. Лестница была захвачена, и Тау ненавидел себя за то, что дал обещание, которое было невозможно выполнить.
Конец близился, и его было не избежать. Тау размышлял о том, что не был настолько могуч, когда земля под ногами всколыхнулась и ночь прорезал звук сотни громовых раскатов.
От сотрясения Индлову сбросило с лестницы, а королевские стражники попа´дали с зубчатых стен. Тау оттащил королеву от края, заставив ее лечь на пол. Грохот стоял такой, словно они очутились посреди спускающейся лавины. Тау доводилось видеть лавины в горах, но сейчас они были в долине и, лежа на полу, он не мог выглянуть, чтобы узнать, что вызвало весь этот фурор. Зато он слышал крики. Голоса людей внизу были пронизаны ужасом.
Затем небо осветил поток огня – столб извивающегося пламени. И даже через толстые зубчатые стены от его обжигающего жара у Тау волосы на загривке встали дыбом.
– Богиня! – взвыла Нья.
– Огненный демон! – проговорил Кана, лежа на полу рядом с Тау и королевой.
Тау встал сам и помог подняться королеве. Затем посмотрел вниз на двор и увидел: один из участков двора провалился в расплавленную воронку, из которой выполз драконий детеныш.
Само же создание повергало в трепет и вызывало жалость. Оно было огромным, но не доставало и до половины размеров дракона, который спалил хедени в Дабе. По всему телу у него были открытые раны, и во многих местах не хватало черных чешуек. Крылья были ободраны по краям, а на длинной извилистой шее болтался ошейник, но бронзовая цепь, которая удерживала его в заключении, разорвалась надвое при побеге.
Детеныш проревел в небо и обратил злобный взгляд на вторгшихся во двор Индлову, которые ошеломленно замерли на месте. Затем он раскрыл пасть и изрыгнул поток пламени, испепелив три десятка человек. Тау пришлось закрыть глаза ладонью – настолько ярким был огонь, – а когда сожженные затихли, Тау увидел, что Индлову Одили атаковали зверя. Глупость и храбрость их поступка заставили Тау поверить, что Избранные, вероятно, были величайшей боевой силой в Умлабе.
