– Я бился с Кагисо честно, – проговорил он возмущенно, – и, Мирянин я или нет, я оказался лучше. Я лучше, чем вы!
Рука Тау потянулась к рукояти меча, и Лекан, брызнув слюной, сделал шаг назад. Все, кто слышал слова Тау, разом заговорили, закричали, пока Одили не поднял руку, приказывая умолкнуть. Когда установилась тишина, он произнес еще несколько слипающихся слов.
– Келлан, – сказал он, и его голос разнесся в толпе за его спиной, – этот Меньший вбил себе в голову опасную идею, будто он владеет мечом.
Как море перед носом корабля, толпа расступилась, и из нее вышел Келлан Окар. Племянник чемпиона был словно целиком высечен из гранита, и все же гранит в сравнении с ним был слишком мягок.
– Он, похоже, владеет мечом настолько, насколько ему нужно, – проговорил Келлан. – Но разве будущий Батрак стоит нашего времени?
Тау ощетинился – этот выпад попал в цель. Отец сдавил его предплечье так сильно, что мог бы сломать ему кость.
– Ты не понял, – проговорил Одили. – Я не спрашиваю.
Келлан посмотрел на Тау, потом снова на Одили. Сжав челюсть, он встретился с Советником взглядом. А через мгновение отвел глаза. Затем неторопливо обнажил меч и выступил против Тау.
Все казалось Тау нереальным. Начиная с толпы вокруг, с горы мышц перед ним и заканчивая ухмыляющимся лицом Лекана – все. У Тау заколотилось сердце, рука еще крепче сжала тренировочный меч, и он посмотрел на отца. Арен его будто бы не замечал. Он все так же крепко сжимал руку Тау, но смотрел на Одили и Келлана.
– Советник Одили, это мой сын. Он едва успел стать мужчиной и еще не прошел испытания. Я полнокровный Ихаше, у меня статус воина. Я выступлю вместо него.
Арен вытащил меч и оттолкнул Тау в сторону своих Ихагу. Те приняли его и крепко схватили, когда Арен подошел к Келлану Окару.
– Отец! – крикнул Тау, но теперь его удерживало несколько рук.
Одили разжал губы. Казалось, он откажет Арену в просьбе занять место Тау. Но Арен не дал ему такой возможности. Он бросился на Келлана, и они скрестили клинки, зазвенев металлом и рассыпая искрами. Толпа взревела, образовав собой стену из человеческой плоти, и протест Одили угас сам собой, когда воины принялись кружить напротив друг друга.
Келлан был крупнее и гораздо моложе. Однако он был лишь посвященным, то есть прошел только две трети обучения. Тау, как и все, слышал о репутации цитадельских Индлову, но его отец был лучшим воином Керема.
Келлан ударил, стремительно взмахнув мечом по дуге. Арен выставил блок, направив клинки вниз, но атака Келлана оказалась достаточно мощной, чтобы отвести лезвие Арена назад. Ни на одном из воинов не было доспехов, и клинок Арена отскочил, резанув его по боку. Отец Тау ахнул от боли и попятился назад, а Келлан стал напирать, нанося удар за ударом, он колол и рубил, используя такие движения, каких Тау в жизни не видел и не мог даже уловить – до того те были быстры.
Арен уперся спиной в стену людей, и они толкнули его обратно в центр круга. Кровь шла у него из руки, бока и ноги, а Келлан снова бросился на него. Арен получил локтем в лицо и рукоятью в живот, а когда его ударили мечом плашмя, припал на колено.
– Они жульничают. Они используют дары, – сказал Тау, оглядываясь в поисках Одаренных, прячущихся в толпе Разъяряющих.
– Нет, не используют, – ответил один из Ихагу.
– Заканчивай, – проговорил Абаси Одили, и Тау наконец понял. Это был кровный поединок, бой на смерть.
Тау весь дрожал от напряжения, не способный двигаться в руках державших его людей. Он толкался и пихался, пока не удалось вырвать руку. Он дал пощечину одному, а другого боднул головой. Оказавшись на свобод, кинулся к отцу, который в этот самый момент от ударов упал на оба колена.
Тау уже был в трех шагах. Отец смотрел оторопело и истекал кровью, держа меч лезвием вниз. Келлан занес меч и ударил.
– Нет! – вскричал Тау на бегу, видя, как сверкающее лезвие прожигает воздух.
Арен поднял меч, чтобы защититься. Келлан ударил его по запястью, отрубив кисть руки. Тау увидел, как меч отца отлетает в сторону. Все казалось нереальным. Отец закричал и рухнул на землю.
Келлан отступил и объявил толпе:
– Довольно. Я отнял у него все, что делало его мужчиной. Сыновий проступок оплачен сполна.
Не найдя ничего, обо что можно было бы вытереть меч, Келлан держал его на весу, подальше от себя, и направился туда, откуда явился.
– Стой! – воскликнул Тау. Он не помнил, как взял меч отца в руки, но теперь он держался за его красную и липкую рукоять. И стоял, нацелив клинок Келлану в спину.
– Положи его, мальчишка, – раздался голос Джавьеда Айима, бывшего члена Совета Стражи. – Ты угрожаешь Великому Вельможе.
Келлан повернулся к Тау, и тому хватило рассудка, чтобы ощутить страх. Арен уцелевшей рукой вцепился Тау в ногу, пытаясь оттащить его на безопасное расстояние, но было слишком поздно. Советник Одили открыл рот.
– Деджен, – сказал он, призывая своего охранника.
Тот с невозмутимым лицом вынул свой полуночно-черный меч и вошел в круг.
– Пощадите! – взмолился Джабари.
– Здесь я выступаю за феод Керем! – вскричал Лекан. – Советник, я поддерживаю вашу волю.
– Одили, довольно, – сказал Келлан, широко расставив руки.
Одили кивнул головой, и Деджен метнулся вперед, ударив черным мечом так глубоко Арену в грудь, что тот пронзил его насквозь. Арен застыл на месте, открыв рот, и не прошло мгновения, как Ингоньяма вынул лезвие и взмахнул им над Тау, обрызгав ему лицо и одежду отцовской кровью.
– Вот теперь довольно, – сказал Одили.
Храбрый
Меч выскользнул из пальцев Тау, когда он осел на землю рядом с отцом.
– Советник, это зашло слишком далеко! – произнес Джавьед Айим поверх шума толпы.
Тау обхватил Арена, говорил с ним, произносил слова, не имевшие смысла. Говорил только затем, чтобы привлечь его внимание, ведь пока отец его слушал, он оставался с ним.
Взгляд Арена был рассеян. Он то устремлялся на Тау, то ускользал, затем, с явным трудом, возвращался. Он шевельнул губами, но не издал ни звука. Он не мог – только из его груди с каждым вздохом вылетали ужасные хрипы.
– Отец? Отец! Да… – сказал Тау, когда по лежащему в крови телу человека, который всю жизнь заботился о нем, пробежала судорога. – Да! – Но было слишком поздно. Отец Тау ушел и больше ничего не слышал.
Шум боевых полей нахлынул на него всей своей мощью. Казалось, кричали все, а потом сквозь шум прорезался голос Одили.
– Этот Меньший настоящий воин, – произнес он, указывая на мертвого отца Тау, – сразился в кровном поединке за своего сына. Сына, который напал на одного Вельможу, а затем поднял меч на другого.
