– Поэтому это и называется подготовкой, что ты за инкумбе! – сказал Хадит.
Чинеду ощетинился, но отвечать не стал. Хадит хорошо владел мечом и к тому же дружил с Удуаком, который отметелил бы Чинеду уже за один его кашель.
– И как это все устроено? – спросил Тау, и остальные встрепенулись.
– Оно говорит! – воскликнул Хадит.
– А ведь не должно бы, – прорычал Удуак.
Яу сжалился и пояснил:
– Когда мы выйдем против Индлову, нас будет трое на одного. Иногда среди них будут Ослабляющие, иногда нет. Сколько их, вообще не важно. Они всегда нас разбивают. Мы просто должны изображать многочисленных хедени, с которыми Индлову столкнутся на Обшлаге, и все в таком духе.
– Он намекнул на то, что сегодня будет, – проговорил Хадит.
– А ты это как понял? Что это он намекнул, нэ? – спросил Чинеду, вероятно, вставая на защиту Яу, но скорее – лишь пользуясь возможностью осадить Хадита.
Хадит не обратил на него внимания и объяснил Тау:
– Сегодня они будут тянуть соломинки или вытягивать имена, что-то вроде этого. Наш Чешуй выйдет против другого. Когда будем на Утесах, против Индлову, там сделают тренировочные площадки…
– По типу горы, по типу пустыни, даже по типу города, где соорудят как бы хижины, домики и все остальное, – сказал Яу, перебив Хадита.
– Скоро встретимся с Индлову. Через лунный цикл, – произнес Тау, думая о Келлане: будет ли он там и выпадет ли им драться. Он помрачнел, и в нем зародилась тревога. Тау задумался, готов ли он к тому, чтобы снова убивать. Задумался, достаточно ли он хорош, и ответ на этот вопрос ему не понравился.
– Мы проиграем, – сказал Удуак, нарушив взятое себе правило не разговаривать с Тау.
– Ихаше всегда проигрывают Индлову. Вельможам это нравится, – сказал Хадит. – Указывают нам наше место.
Яу улыбнулся.
– На этот раз будет иначе.
Хадит со значением посмотрел на него.
– С чего это?
– Мы с Джавьедом. Он получил кинжал Стражи и знает, как сделать из нас воинов, которые дадут Индлову настоящий бой.
– Думаешь? – спросил Хадит. – Думаешь, мы сможем противостоять Чешую Вельмож?
– Я буду драться, – прорычал Удуак.
– О, я тоже буду, – отозвался Хадит. – В основном потому, что у нас нет выбора. Я не боюсь драки. Я сомневаюсь в победе.
– Мы их убьем, – сказал Тау.
Остальные замолчали, и Хадит посмотрел на него.
– Твои бы слова да Богине в уши, – произнес Хадит, когда все пятеро вошли в казарму, чтобы сообщить своему Чешую, что настало время боя.
Бронза
Снова держать в руках бронзу было непривычно. Тау взял свой тренировочный меч в нерабочую руку, а в правую руку щит – больше для защиты сломанного запястья. Помогал он не слишком и держать его было неудобно, но лучше хоть такая защита, чем вообще ничего.
Он вышел на одно из малых боевых полей Исиколо. Оно было квадратной формы и тянулось на сотню шагов во все стороны, и изголодавшаяся по воде полевая трава поднималась до середины икры, затрудняя бег.
Тау стоял рядом с Яу и Чинеду, неподалеку от переднего ряда их Чешуя, но за Удуаком и Хадитом. Напротив выстроился Чешуй Чизомо. В этом первом испытании пятидесяти четырем посвященным Джавьеда предстояло сразиться с бойцами Чизомо.
Чизомо, новый умквондиси, был полной противоположностью Джавьеда. Много моложе, непреклонный приверженец традиций. Его обучение строилось на фигурах, а вольным тренировочным боям уделялось мало времени. И если Джавьед требовал жесткой дисциплины, то Чизомо считал войну искусством. Его посвященные каждый вечер полировали свои бронзовые мечи и щиты и часами маршировали по площадке, стараясь соблюдать идеальный ритм.
Тау не знал, насколько хорошо Чешуй Чизомо умеет драться. Но был уверен, что тот представлял собой хорошо слаженный коллектив, чего о собственном Чешуе он сказать не мог.
Двое аквондисе встали между Чешуями, чтобы сыграть роли судей. Правила были просты. Боец считался «живым», пока у него не ломалась кость, он не касался земли любой частью тела, кроме ступней и коленей, не терял сознание или не просил милосердия во имя Богини.
Аквондисе должны были наблюдать, чтобы никто не мошенничал, а потом, когда с одной из сторон никого не останется, объявить бой законченным. Все просто – как на настоящей войне; нужно было только продержаться до истребления всех врагов.
– Чешуй Джавьеда, оружие к бою! Чешуй Чизомо, оружие к бою! – приказал один из аквондисе.
По полю пронеслось лязганье бронзовых клинков, вынутых из ножен. Посмотреть первый день стычек пришли многие умквондиси, аквондисе, посвященные, Бывалые и даже несколько Батраков, и Тау, стоя недалеко от края поля, слышал, как они делают ставки. В основном преимущество отдавали Чизомо. Чешуй Джавьеда хоть и состоял из верзил, но, считали многие, им было не сравниться с бойцами строгих правил.
– В бой! – прокричал все тот же аквондисе.
Двое судей отбежали к боковым линиям, и Чешуй Джавьеда с воем кровожадных хищников ринулся вперед. Люди Чизомо не испугались. Они разделились на три равные группы. Тау узнал построение по рассказам отца о войне. Это была стандартная боевая тактика Избранных, которая обычно использовалась целым Крылом, но принципы годились и для меньшей силы.
Крайние зубцы трехглавой атаки нацелились на фланги Чешуя Джавьеда, а в среднем сомкнули щиты и держали линию. Середина была готова принять основную часть грубой атаки, и если бы им удалось выдержать начальный натиск, то крайние зубцы смогли бы быстро расправиться с половиной людей Джавьеда. Предотвратить это можно было лишь одним способом. Чешуй Джавьеда должен был прорваться посередине и высвободиться из окружения.
Хадит увидел то же самое.
– Трехглавая атака! – крикнул он. – Прорывайтесь посередине!
Они врезались в своих противников и оказались в гуще мечей и щитов. Всюду были ощерившиеся лица, мелькающие клинки, металлический лязг промасленной бронзы и запах пропитанных потом гамбезонов. Это было совсем не похоже на тренировку. Скорее напоминало Дабу. Хаос.
Тау увидел, как Удуак сбил с ног бойца из линии обороны Чизомо и последовал за ним в глубь вражеского построения. Хадит попытался его отозвать, но Удуак то ли не слышал, то ли ему не было дела. Чинеду дубасил несчастного посвященного, который мог лишь защищаться, держа щит достаточно высоко, чтобы не получить удар по голове, а Яу уже повалил одного бойца Чизомо и принялся за второго.
Долговязый боец Чизомо столкнулся с Тау лицом к лицу и ткнул его мечом, словно пытался разжечь огонь. Тау отвел его меч в сторону и ударил щитом по лицу так, что тот упал. За павшим вырос высокий посвященный со слезящимися глазами. Посвященный бросил взгляд на своего поверженного товарища и, зарычав, двинулся на Тау – они скрестили клинки.
