– Вы не рассказали нам правду.
– Разве?
– Мы не можем с ними тягаться.
– Пока не можем. У них что в трети, что в половине Чешуя сплошь бойцы со всех трех циклов. Нам нужно готовиться лучше.
– Они же нас в щепки разнесут.
– Я хотел, чтобы вы все увидели это до своей первого боя. Хотя большинство умквондиси предпочитает, чтобы их посвященные дрались вслепую. Каждый Меньший знает, что Индлову невероятны в бою, но считается, что у новых посвященных больше шансов, если они не знают, насколько сильно те их превосходят.
Джавьед покачал головой.
– Но не хочу, чтобы мои люди оставались в неведении. Если сражаетесь за меня, сражайтесь с открытыми глазами. Знайте, каковы ваши шансы, понимайте, как велик вызов. Я укажу вам путь к победе, но добиться ее вам придется самим.
Тау разглагольствования Джавьеда не интересовали.
– Это фарс, – сказал он. – Они устраивают все это, чтобы мы знали свое место. Знают, что мы не выиграем, что мы не можем этого сделать. Они проводят бои, проводят Королевскую Сечу, и нам говорят, что Ихаше и Индлову отбираются по таланту. Вельможи, Меньшие – говорят, что это на войне не имеет значения. – Тау махнул рукой в сторону травянистого поля, откуда до сих пор выводили северян. – А оно имеет. На войне это так же важно, как и везде, и все, что они делают, они делают с тем, чтобы напомнить об этом нам.
– Твои глаза открыты. Ты видишь мир таким, как он есть. Или этого недостаточно? Мира как он есть?
Расстроенный, Тау осмелел перед своим умквондиси. Но смягчил ответ и из уважения потупил взгляд.
– Вы знаете, что нет, – ответил он, желая сказать больше.
– И, наверное, никогда не будет достаточно. Но пока мы дышим, лучшие из нас никогда не перестают пытаться стать лучше, хотя бы ненамного. – Джавьед отвернулся и позвал остальных: – Довольно стычек. Остаток дня – в вашем распоряжении. Я пока отправлюсь в Цитадель-город, хочу посетить друзей, которых давно не видел. Вы, вероятно, слышали, что там есть питейные и рынки, где вы можете потратить свое жалованье. Есть цитадели, Крепость Стражи, и да. Да, да, да. Есть дома уюта. Будьте разумны и осмотрительны, с наступлением темноты мы возвращаемся домой.
Мужчины возликовали от мысли, что увидят знаменитый город, выпьют, посетят женщин из его известных домов уюта и выйдут к Крепости Стражи, средоточию боевой мощи, в котором Совет Стражи решал, где и когда им проводить свои жизни. Тау же ничего этого не хотел.
– Идем. – Удуак приобнял Тау тяжелой рукой, потянув вперед. – Надо утолить жажду.
К ним подошел Темба.
– Какую? Выпивки или женщин? – спросил он, делая непристойное движение.
– Мне это неинтересно, – ответил Удуак своему мелкому собеседнику.
– На тебя глядя, им тоже будет неинтересно. – Темба со смехом умчался прочь, когда Удуак рванулся к нему.
– Сам с наперсток, а язык длинный, – сказал Удуак.
– Он выше меня, – пробормотал Тау.
– Ты тоже с наперсток, – ответил Удуак, снова кладя руку Тау на плечи и толкая его к Утесам, в сторону Цитадель-города – туда, где Вельможи превращались в богов войны, а женщины становились оружием.
Встреча
Цитадель-город оказался не таким, каким Тау ожидал его увидеть. Маленький, в десять раз меньше Кигамбе, он был похож одновременно на военную базу и религиозную миссию. Со стороны Утесов его защищала толстая стена высотой с рост среднего Вельможи. Со стороны Обшлага, где в днях пути велась непрерывная война, стена возвышалась на три вельможьих роста. Сам город, малонаселенный при всем своем величии, был достаточно просторным, и на горизонте виднелись четыре огромных купола, каждый из которых был виден с расстояния в три тысячи шагов.
– Это, должно быть, Цитадель Индлову, – сказал Хадит, указывая на ближайший купол, над которым развевался черный флаг. – Вон та, рядом, видимо, Цитадель Одаренных, за ними обеими – Крепость Стражи, а та, что дальше всех, – Цитадель Саха, дом Богини.
Тау задержал взгляд на Цитадели Одаренных. Ее купола были черными и золотыми, а все, что он видел из-за стен, выглядело красиво и впечатляюще. Он вспомнил о Зури. Задумался, не сбежала ли она от своей судьбы. Он скучал по ней, и когда его разум обращался к болезненным воспоминаниям, он отгонял прошлое и молился за ее благополучие.
– Первый город Избранных, – проговорил Яу приглушенным голосом.
– Первый на Ксидде, – поправил Хадит. – У нас была империя на Озонте. Там нас были многие миллионы.
– Ты правда… в это веришь? – прокашлял Чинеду.
– Верю? Это наша история.
– Отсев тоже называют историей, – заметил Яу, на что Хадит не нашел ответа.
Они вошли в город впятером, вместе с остальными из Чешуя Джавьеда. Местные суетились, сновали по улицам, но сказать, что на дорогах людно, было нельзя. Тау заметил несколько Вельмож, еще больше Меньших, совсем немного Бывалых, но почти не видел Батраков. Последнее было объяснимо: единственные Батраки, которым дозволялось входить в священный город, работали в домах уюта.
Необычно выглядело и то, что здания в городе были в один этаж. Хотя и не все. Цитадели возносились в небо, и самой высокой из них была кроваво-красная Крепость Стражи. Ее венчал не только купол, но и остроконечные шпили, похожие на лезвия.
– Четыре столпа, что оберегают нас, Избранных Богиней, ото всех, кто желает причинить нам вред, – проговорил Хадит. – Цитадели Саха, Индлову, Одаренных и Стражи.
– Четыре? А тогда кто мы? – спросил Яу.
– Мы? – Хадит улыбнулся. – Имеешь в виду Меньших? Мы – корм, который утоляет ненасытный аппетит войска Избранных.
Пока Хадит проповедовал, к ним подкрался Темба.
– Мы отвлекаем хедени, пока погибаем, и Индлову с Одаренными успевают их убивать, – пояснил он.
– Опять ты? – спросил Яу.
Темба обнажил зубы, пожал плечами и побрел прочь.
– Куда сперва? – спросил Чинеду, ни разу не кашлянув.
Удуак указал на одно из длинных зданий за городскими воротами.
– Пить.
Хадит уже шел в нужном направлении.
– Спорить не буду.
Питейная представляла собой грубо сложенный саманный дом, бо´льшая часть помещения которого была открыта с улицы, а не окружена стенами. Внутри было дымно, пол устилала солома. Стоял запах пота, переваренных овощей и безошибочно узнаваемая вонь сброженного масмаса.
Пятерка Джавьеда – вместе с Тембой, который привязался к ним, как блоха, и Ойибо, смотревшим на мир воспаленными глазами, – нашла пустой стол и села за него. К ним тотчас подлетел питейщик с семью кружками масмаса. Выставил их на стол и уже собирался уходить, когда его остановил Хадит.
