Тау повернул голову в его сторону, перед глазами у него замелькало – в такт пульсации в висках. Весельчак противостоял Удуаку, Хадиту, Куэнде и Мшинди.
Тау присмотрелся к Куэнде и Мшинди. Неудивительно. Эти двое вышли из одной утробы и дрались так, словно умели читать мысли друг друга, а из оружия предпочитали до нелепости длинные мечи, которые всегда привлекали внимание противника. И все же, подумал Тау, зря весельчак сосредоточился на близнецах, а не на Удуаке или Хадите.
Хадит ударил весельчака щитом по спине, оттолкнув его к Удуаку, который тяжело стукнул Индлову, повалив его на землю.
– Да… прольется кровь, – проговорил Тау невнятно, теперь слова показались ему забавными. Кое-как, но они победили. Побили Индлову и прошли на Королевскую Сечу – и все благодаря Хадиту. Тау же, насколько он понимал из своего лежачего положения, в этот раз был в основном бит. Ему захотелось смеяться, он начал растягивать губы, но в этот момент его поглотила тьма.
– Никогда не видел ничего подобного, – услышал Тау голос. – Их было восемь. Восемь! Я стоял далековато, но хорошо видел: он их всех сдерживал. – Тау узнал голос: говорил Анан.
Тау с трудом открыл глаза и тут же сощурился. Был день, все заливал яркий свет, но неба не было. Хотя нет, не так. Небо было. Но Тау лежал в палатке.
– Я не видел. Я смотрел, как Хадит расправлялся с группой Одаренной. – Это был голос Джавьеда.
Из всех палаток на Утесах, думал Тау, такой большой мог быть только лазарет. Их было две для Меньших и одна, еще больше и лучше оборудованная, – для Вельмож.
– Глупо было с их стороны, – продолжил Анан, – отправлять пятерых Индлову против сорока девяти наших.
Палатка была открыта с двух сторон. Тау чувствовал это, не поворачивая головы. Но внутри все равно было жарко. Просто кошмарно жарко.
– Если честно, мне казалось, это разумно, – возразил Джавьед. – Это сработало бы с любым другим Чешуем Ихаше. Сколько человек ты взял бы атаковать Одаренную, если бы увидел, что с ней четверо Индлову?
Тау закрыл глаза. Голова все еще болела, было ощущение, будто она опухла и стала вдвое большего прежнего.
– Думаешь, они ожидали, что мы отошлем к ней еще несколько человек? – Анан хмыкнул.
– Ты бы отослал, – ответил Джавьед. – И я бы отослал. Но Хадит нет – Хадит отослал Тау, Удуака и еще четверых.
Анан усмехнулся.
– Видит Богиня, клянусь, я бы дал жрецу Саха отрезать мне яйца, лишь бы посмотреть на лица тех пяти Индлову, когда они обошли дюну и наткнулись на сорок девять Ихаше!
– Пока они туда ползли, наверняка думали, как им там будет легко, – сказал Джавьед. – Они бы выскочили, Одаренная бы поразила столько, сколько могла, и потом пятеро Индлову разобрались с теми, кого она не задела. Потом они бы вернулись и помогли тем, кто остался в засаде.
– Восемь Индлову, – проговорил Анан с благоговейным трепетом. – Он погнался за их инколели и еще семерыми. И поборол их!
Джавьед хихикнул.
– Ты так говоришь, будто он их победил.
– Ты этого не видел, Джавьед. Да, мы наблюдали за ним на тренировках. Что он творит… Что он… Там было восемь Индлову, слышишь, восемь… И он заставил меня поверить, что справится с ними. Один Вельможа остался почти без языка. Другой до сих пор не очнулся после того, как Тау его вырубил… а их инколели? Богиня прослезилась, да у этого идиота глотка видна сквозь дыру в щеке.
– Тау исключительный боец, я согласен, хоть и он не Ингоньяма. И хватило же ему глупости вступить в бой с восемью, зато повезло выйти из него всего лишь с несколькими царапинами и просто демонической раной головы. В этот раз он оправится, но будь у Индлову на три дыхания больше, сегодня у нас был бы не праздник, а сожжение.
– Акк, у иньоки и то кровь теплее, – ругнулся Анан, – я хоть тебя и хорошо знаю, но ни разу не видел, чтобы ты гордился.
Последовала пауза. Достаточно долгая, чтобы Тау успел подумать, не настало ли самое время сообщить им, что он очнулся.
– Я, может, никогда и не гордился, – проговорил Джавьед.
Видимо, еще было рано, подумал Тау, но тут же услышал шаги, и Джавьед с Ананом повернулись к вошедшим.
– Умквондиси. Аквондисе. – Это был голос Хадита.
– Хадит, Удуак, Чинеду, Яу, рад встрече, – поздоровался Джавьед.
– Проснулся? – спросил Удуак.
– Еще нет.
– Почему у него голова перевязана? – спросил Яу. – Череп треснул?
Вот почему, понял Тау, голова казалась ему такой тяжелой. Из-за бинтов.
– Ничего не сломано, – ответил Анан. – Перевязали, чтобы остановить кровотечение и отек. Из порезов на голове кровь хлещет, как из женщины в лунный цикл.
Тау надоело слушать, как все его обсуждают, и он повернул голову на голоса.
– Я проснулся, – просипел он. – Не могу спать, когда Удуак гремит у меня над ухом.
– Я к тебе и близко не подходил, – пророкотал Удуак.
– Тау! – воскликнул Чинеду, кашлянув. – У нас… получилось!
Тау все понял, но хотел все равно услышать.
– Что?
– Королевская Сеча! – ответил Яу, взметнув кулак в воздух. – Королевская Сеча! Мы вышли!
– Впервые за… – начал Хадит. – Сколько там циклов? – Тау был уверен, что Хадит и так это знал задолго до нынешнего дня.
– Для Меньших это впервые за двадцать три цикла, – сообщил Джавьед. – И Ихаше никогда не занимали там призовых мест. Никогда.
– Пришло время новых традиций, – сказал Хадит.
– Мир горит, – проговорил Яу.
– Так и будет, – пообещал Тау, и все ответили широкими улыбками – все, кроме Джавьеда, который лишь отвел взгляд.
– Видит Богиня, Тау, – сказал Яу. – Зачем ты пошел на восьмерых Индлову?
– Я гнался за одним, – объяснил Тау. – Не знал, что у него там друзья.
Братья по оружию рассмеялись.
– Рад слышать, что ты не совсем свихнулся, – ответил Хадит.
Яу от души ухмыльнулся.
– Я буду рассказывать по-другому. В моей истории ты видишь всех восьмерых и идешь на них! Я же сам там был, верно? Кто скажет, что там было не так?
Хадит покачал головой.
– Все ты со своими историями. – Он повернулся к здоровяку. – Удуак?
– Надо утолить жажду. – Здоровяк кивнул.
Хадит погладил подбородок.
– Пожалуй, ты прав.
– Есть только один способ… утолить, – проговорил Чинеду с кашлем и ухмылкой.
– Только один способ, – эхом повторил Яу.
Хадит посмотрел на Тау.
– Отметить в питейной! Мы достигли такого, что, может, и не обеспечит нам отдельной страницы в книге по истории, но уж точно потянет на сноску! Тау, если сможешь стоять, значит, сможешь и пить.
