В навигацию 1940 года, во изменение первоначального плана, вместо доставки грузов зимнего завоза из Мурманска на архипелаг Шпицберген (для треста «Арктику-голь». — Авт.) «Семен Дежнев» под командованием капитана Хромцова был направлен для обеспечения зимнего завоза на самые удаленные полярные станции Карского моря. Дежневцы тогда получили сложное задание: помимо грузов для удаленных полярных станций, они должны были доставить на острова Карского моря и моря Лаптевых несколько экспедиции: 100 пассажиров — научных работников и зимовщиков ГУ СМП. Морякам были назначены следующие пункты разгрузки в восточной части Карского моря и в западной части моря Лаптевых: Диксон, мыс Челюскин, острова Петра, Андрея, бухта Прончищевой, остров Малый Таймыр, Усть-Таймыра, остров Русский, мыс Иванова и 27 сентября — снова остров Диксон.
Уже с 14 августа «Дежнев» находился в Карском море.
Из своего фактически второго арктического круиза «Дежнев» вернулся в начале ноября и, несмотря на сложные ледовые условия, сразу же был отправлен на Шпицберген для перевозки грузов между Баренцбургом, Грумант-Сити и Пирамидой — шахтерскими поселками треста «Арктикуголь».
Именно такую легенду прикрытия перехода германского рейдера создала советская сторона. Она была почти идеальна. С одной стороны, новый советский ледокольный пароход был уведен из Баренцева моря (от лишних «глаз». — Авт.), а с другой — был направлен в те же районы Карского моря, где следовал и его немецкий «двойник»
[11].
И главным здесь было ввести в абсолютное заблуждение случайные советские и иностранные суда, которые могли повстречать германский рейдер на оживленных торговых путях Баренцева моря.
Есть основания полагать, что советская сторона планировала установить надежный контроль за фашистским экипажем на переходе по Севморпути. Для этого ГТУ НКВД СССР предполагало ввести в состав экспедиции опытного оперативного работника, который бы обеспечил руководство НКВД и советской внешней разведки подробной информацией о ходе плавания, проводил мероприятия по противодействию германской разведке и обеспечивал прямую радиосвязь с Москвой. Но, вероятно, в те дни сработал едва ли не главенствующий сегодня принцип в служебной деятельности нынешних российских чиновников, который был великолепно сформулирован незабвенным Виктором Черномырдиным в 1990-е годы — «хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Советский оперативник не попал на борт «Комета», и за нацистским экипажем во время перехода по СМП пришлось присматривать двум советским ледовым лоцманам. Конечно, они были опытными моряками и полярниками, но, согласитесь, они не были профессионалами в разведке и увидели только то, что им захотел показать капитан-цурзее Роберт Эйссен и переводчик Гюнтер Крепш.
Еще 15 июля 1940 года, согласно первоначальному плану, нацистский рейдер должен был принять на борт советских ледовых лоцманов в бухте Варнека (остров Вайгач). Но затри дня до назначенного срока встречи, когда лже-«Семен Дежнев» находился в районе мыса Нордкап, Р. Эйссен получил сообщение о переносе срока ледовой проводки на более поздний срок из-за сложной ледовой обстановки в новоземельских проливах и приглашение провести добавленные сутки в Мурманске. Официально руководитель фашистской экспедиции отказался заходить в советский заполярный порт.
Фактически изменение сроков проводки «Комета» по Севморпути было связано с тем, что в составе экспедиции особого назначения ЭОН-10 (вслед за которой и шел германский рейдер. — Авт.) находилась советская подводная лодка Щ-423. А она еще не была готова к походу по арктическим морям и находилась на акватории Мурманского судоремонтного завода.
Известно, что после отказа от приглашения дождаться начала ледовой проводки в советском порту 15 июля 1940 года лже-«Семен Дежнев» встал на якорь в районе северо-восточной оконечности острова Колгуев, а далее — более чем на две недели совершенно исчез из поля зрения советской разведки.
Колгуев — большой остров, расположенный в юго-восточной части Баренцева моря поблизости от основных наших арктических коммуникаций. Этот остров имеет вид плоской возвышенности, постепенно понижающейся с севера на юг. Довольно ровная местность острова позволяет создать здесь сухопутные аэродромы. Остров Колгуев рас-полагаетбогатейшими рыбно-промысловыми реками. Богат пушным зверем (песец, лисица, олень) и огромным количеством птицы, особенно гусей и уток, в результате пребывания которых на острове на протяжении многих веков скопились крупные запасы гуано, а проще — разложившегося в условиях сухого климата помета морских птиц, являющегося прекрасным азотно-фосфорным удобрением.
Лучшее место для якорной стоянки в районе острова Колгуев находится в губе Раменка к югу от становища Бугрино. К северной оконечности острова и к его северо-западному берегу в ясную погоду можно подходить, не опасаясь резкого изменения глубин.
Официально объясняя столь некорректное свое поведение, Р. Эйссен заявил, что с целью экономии топлива судно лежало в дрейфе у западных берегов Новой Земли. Однако это была чистейшая ложь. Может, какой-то короткий срок «Комет» и находился в дрейфе, но никак не две недели подряд. Получилось даже так, что и сегодня, спустя почти полвека после тех событий, мы так и не знаем, чем же все-таки занимался Р. Эйссен в течение почти трех недель нахождения в восточной части Баренцева моря. Но попробуем рассмотреть хотя бы то, что нам известно.
Баренцевоморские «каникулы» нацистов
Итак, давайте вспомним, что 9 июля нацистский рейдер под личиной советского парохода «Семен Дежнев» вошел в границы Баренцева моря. Благодаря успешной работе подчиненных обер-лейтенант-цурзее Доберштайна капитан-цурзее Р. Эйссену стало известно, что перенесение сроков проводки «Комета» может быть вызвано чем угодно, но только не сложной ледовой обстановкой на его пути, так как первый русский караван с грузами из Мурманска и Архангельска уже ушел на восток.
Естественно, Эйссен больше всего опасался, что русские предполагают не пропустить его в Арктику и, как следствие, в случае отказа от проводки могут сорвать выполнение секретных предписаний, полученных руководителем нацистской арктической экспедиции от главного военного руководства Рейха. Чем это могло закончиться для карьеры Эйссена — гадать не стоит. Возможно, он получил еще и некую информацию о подготовке к переходу по Севморпути советской подлодки Щ-423. Ведь совсем не случайно для некой проверки из Москвы(!) в Мурманск срочно прибыл… переводчик германского посольства Гюнтер Крепш, о котором ниже еще будет рассказано.
