Следуйте за мной. Когда встретим лед, я дам сигнал остановиться. Тогда прошу прибыть на мой корабль. Прошу Сергиевского пригласить к нам капитана, если тот пожелает.
Во время этой встречи ледоколы и «Комет» ошвартовались борт о борт, в результате чего немцы имели возможность осмотреть оба советских ледокола. Эту встречу Р. Эйссен описывал следующим образом:
В тот день меня провели через ледокол «Ленин» на «Сталин», и на обоих ледоколах меня принимали капитаны. А руководитель ледового штаба передал извинения, сославшись на болезнь. Правда, у меня сложилось впечатление, что это была не настоящая болезнь, так как она очень хорошо вписывалась в общую картину поведения Советов: давать мне как можно меньше информации и по возможности не проводить наше судно по Северному морскому пути, пытаясь задержать наш рейс ответами, которые то удивляли нас своей придирчивой дотошностью, то сковывали наши действия своей уклончивостью или пытались отказать ему в пригодности для плавания во льдах. Вот и тут снова началось обсуждение вопросов относительно ледового усиления корпуса и т. д. Но после приобретенного за прошедшее время опыта общения мне уже не представляло труда отмести все высказанные сомнения Советов как необоснованные.
Ледоколы «Ленин» и «Сталин» показались мне не очень ухоженными, особенно «Сталин», который тогда всего два года находился в эксплуатации. Все ледоколы на Сибирском морском пути используют в качестве топлива уголь — поскольку угольных баз на протяжении всего пути достаточно.
Можно особо указать на то, что в процессе посещения Р. Эйссеном ледокола «Сталин» произошло как минимум три весьма знаменательных события:
• во-первых, на сцену в качестве официального лица вышел исчезнувший «с глаз» советской разведки в Западной Лице господин Крепш. Далее он становится постоянным участником всех важных переговоров между Эйссеном и советскими капитанами. Возможно как переводчик, но так ли это? К сожалению, пока, кроме догадок, мы ничего не имеем сообщить по этому поводу;
• во-вторых, впервые Р. Эйссена официально познакомили с секретными картами Севморпути, когда капитан М. Белоусов провел немецкого командира в штурманскую рубку своего ледокола и показал ему новейшие карты СМП.
И в-третьих, что особенно важно, именно 26 августа 1940 года при встрече на борту ледокола «Сталин» М. Белоусов передал капитану-цурзее Эйссену грифованную морскую карту № 637 и поправки к ней. Нет никаких сомнений в том, что опытнейший советский ледовый капитан вряд ли взял на себя смелость без разрешения свыше не только передать, но даже и просто показать такую карту!
Далее ледокол «Сталин» повел рейдер через море Лаптевых при вполне благоприятной обстановке. Но затем спокойное плавание в арктических водах для немцев закончилось. Действительно, вскоре оба судна вошли в огромное (более 200 миль) ледовое поле, где плотность льда приближалась к 8 баллам, и дальнейшее продвижение «Комета» стало возможным только в плотном строю с ледоколом. Из газетной публикации Р. Эйссена:
Сначала все шло хорошо. Но потом внезапно опустился туман. Вот с этого момента и началась довольно трудная и напряженная часть рейса. Положение впереди идущего ледокола можно было определить в основном только по туманным гудкам, даже прожекторы не помогали. И при этом требовалось, чтобы мы шли почти вплотную за ледоколом, поскольку расколотый лед очень быстро смыкался снова над водой. Правда, большую помощь нам оказывал масляный след отледокола, который постоянно откачивал отработанные топливные остатки. А их было хорошо видно в спокойной воде среди льдов. А вскоре мы приноровились двигаться по этим вспомогательным ориентирам.
Но туман продолжал сгущаться. Очень скоро ледокол вообще «растаял» где-то в белом мареве. Одновременно германские наблюдатели, сидящие в носовой части рейдера, вообще перестали что-либо видеть у форштевня «Комета», и отряд прочно застрял в плотной ледовой пробке. Только после относительного прояснения мощнейшему советскому ледоколу «Сталин» удалось достаточно удачно освободить «Комет» из ледовой ловушки.
Постепенно туман рассеялся, а лед заметно слабел. Ледокол «Сталин» посчитал свою работу выполненной и 27 августа пошел выручать другие караваны, сообщив Эйссену, что в проливе Санникова его дожидается ледокол «Малыгин», который должен был обеспечить проводку рейдера по Восточно-Сибирскому морю.
Выйдя к месту встречи с «Малыгиным», немцы узнали, что его максимальная скорость не превышает 10 узлов, и, отказавшись от помощи «Малыгина», самостоятельно пошли к месту встречи с ледоколом «Лазарь Каганович». Вполне естественно, что такие решения Р. Эйссена снимали с советских лоцманов ответственность за проводку рейдера на этом весьма сложном участке Севморпути.
Однако это одиночное и весьма удачное плавание «Комета» по Восточно-Сибирскому морю, крайне мелкому (глубины 20–30 метров. — Авт.) и совершенно неизученному в те годы только добавляет вопросов к Роберту Эйссену как офицеру Кригсмарине, так как, чтобы реально избежать встречи с многолетними, практическими непроходимыми льдами, Эйссен повел «Комет» не по маршруту, указанному в советских лоциях, а между прибрежными островами, где из-за постоянного воздействия теплых вод реки Колымы лед был достаточно слабый. Для контроля глубин места немцы постоянно использовали корабельный эхолот. Это решение Р. Эйссена, весьма перспективное при движении среди льдов, в навигационном отношении было исключительно опасным и требовало от судоводителя твердых знаний особенностей района, местной гидрологии и отличной практики плавания в ледовых условиях. Вполне естественно возникает сразу несколько закономерных вопросов к Р. Эйссену. Известно, что он имел богатый опыт ледового плавания, но только во льдах Гренландии, Исландии и Антарктики во время службы на «Метеоре». А вот откуда он имел знания об особенностях ледового плавания в этом «медвежьем углу» советской Арктики и тем более знания по его гидрологии, до сих пор остается тайной! Тем более что большинство здешних навигационных знаков оказались уничтожены чукчами, которые были убеждены, что эти сооружения «отпугивают моржа». Тут даже опытный ледовый капитан может крепко задуматься.
Тем не менее это рискованное плавание позволило «Комету» точно в назначенное время прибыть в район встречи с ледоколом «Лазарь Каганович», на борту которого находился начальник морских операций восточного района Арктики известный ледовый капитан Афанасий Мелехов.
Проводка «Кагановича» началась при вполне благоприятной ледовой обстановке. Но вскоре дальнейший путь оказался исключительно сложным, так как видимость вновь резко ухудшилась, а суда вошли в зону мощных торосистых льдов. Хуже того — навалила стена густого тумана, температура воздуха упала ниже нуля и запорошил мелкий снег. А вечером неожиданно сильный ветер поволок ледокол и «Комет» вместе с ледовым полем на малые глубины. В своей газетной статье Эйссен так описывает этот участок плавания в «ледовом аду»:
Восточнее Медвежьих островов мы сразу же попали в толстый лед, однако пока мы следовали за ледоколом «Каганович» все вначале шло хорошо. Но потом лед стал еще толще, и ледовые лоцманы уже высказали предположение, что, вероятно, скоро придется идти через еще более толстый лед. Так прошло два дня, а прежде всего две ночи, которые вряд ли кто-нибудь из нас позабудет. Но особенно мне они стоили нервов. Прошли 31 августа и 1 сентября, а мне уже почти хватило всего того, что с нами случилось. Лед сплоченностью 9 баллов, к тому же резкий шквалистый ветер, сильно дрейфующий лед и частичная темнота, когда приходится работать только с прожекторами. Мы все время шли по ледовым полям, которые вселяли в нас страх. Нам приходилось, несмотря на помощь ледокола, также двигаться задним ходом и, разогнавшись, обрушиваться на тяжелый лед, разбивая его. Судно часто содрогалось по всем швам, а меня прежде всего угнетал страх за сохранность руля и винта.
