— Мне никогда не было так плохо, как в эти пять минут. Никогда в жизни мне не было так плохо, — она будто не слышит, что я ей говорю: — Поверь, я уже понесла наказание. Я наказала саму себя.
— Ты меня любишь? — спрашиваю, раздвинув ее ноги и занимая между ними стратегически верную позицию. Хватаю ее за бедра и дергаю на себя. — Ты меня любишь? — спрашиваю прямо, приблизившись к ее лицу. Наши губы касаются. Я пытаюсь говорить мягче, но все равно выходит с угрозой.
— С первой минуты. Как тебя увидела. Мне… так плохо без тебя. Мне так плохо, Егор.
— Ты думаешь, из-за какого-то обсоска, что воспользовался твоим нестабильным на тот момент психологическим состоянием, я отпущу любовь всей своей жизни? — я начинаю злиться. Не могу я отнестись спокойно, но ярость направляю в другое русло. Не на Веронику. Больше никогда на Веронику. Девчонок бить нельзя, эту — особенно.
— Я обещаю, что скоро умру. Сама. Тебе даже мстить мне не нужно. Процесс запущен.
Наклоняюсь, чтобы стащить с нее туфли, затем задираю юбку и стягиваю колготки вместе с бельем. У нее будто открывается второе дыхание:
— Ты ушел снова помогать своей жене, Егор! После того, как она изменяла тебе! Унижала! После всего, что она с тобой сделала, ты все равно пошел ей помогать! Как Гриша в книге… я ведь читала ее внимательно несколько раз! Я… пришла к выводу, что счастливый конец в этой истории невозможен, зря мы с Региной уговорили тебя дописать его! Что бы эта сука ни натворила, ты все равно будешь от нее зависим! И я решила сделать так, чтобы ты никогда больше… не уходил от меня. Как такое можно устроить? Если ты не вернешься, значит, и не уйдешь больше. Я так рассудила. Я напилась.
— Я не помогал Ксюше, — отвечаю резко. — Мне давно уже до нее нет никакого дела. О помощи меня попросил Санни. О помощи — ему. Веро, эта идиотка вместе со вторым идиотом — Ильей — сильно вляпались, один в коме теперь лежит, ко второй заявился дилер за долгами. Врезал ей. Санни на эмоциях полетел разбираться, едва не прибил чувака… Чувака со связями. Ты вспомни Санни, он с одного удара череп проломить может. Вероника, ему прямым текстом сказали, что теперь его и его Леську убьют. Веро, мне нужно было помочь Санни. Не Ксюше. Посмотри на меня. Он попросил меня защитить Лесю, если с ним что-то случится. Веро, я не мог бросить друга, даже если он — брат моей бывшей придурочной жены.
— Боже, — она хватается за лицо.
— Уже все хорошо. Все нормально. Мы решили эти проблемы. Такие вещи всегда решаются быстро в ту или иную сторону. Был план, и он бы тебе не понравился. Главное, что мы победили.
Расстегиваю ширинку на джинсах и через секунду толкаюсь бедрами, проникая в нее.
Никогда не занимался сексом с женщиной, у которой было бы так сухо между ножек. Это похоже на изнасилование. В данный момент никто из нас не хочет заниматься любовью. Но так надо. Надо доказать ей, что моя.
Мы должны забыть писец последних дней. Я сам виноват, что оставил ее одну. Это не ее наказание, а очередной мой урок. С каждым разом они все очевиднее и болезненнее. Но Вероника за него не будет расплачиваться. И я докажу, что, наконец, усвоил его.
Она хватается за мои плечи, когда я совершаю толчок, протискиваясь глубже.
Кайф зарождается в области паха и бьет по спине, животу, я так тяжело и часто дышу, что выходит шумно. Наклоняюсь над ней, целую сухие губы:
— Помоги мне, — шепчу ей, — прими меня, малышка. Я люблю тебя, — покрываю поцелуями ее губы, щеки, я шепчу ей на ухо: — люблю.
— Егор, что же ты делаешь… я же… была с другим, — глаза у нее затравленные. Но такие доверчивые. Понимаю, что пойдет за мной хоть на край света. Отчетливо это понимаю. Любит меня. Сильно любит. Пыталась изменить и помирает сейчас. Моя потому что. — Егор, я…сожгла мосты
— Я доберусь вплавь, — целую ее. С языком, чувственно, чтобы забыла все предыдущие поцелуи до единого. А после: — Расслабься немножечко. Все, это я. Я с тобой. Теперь тебя трахать буду только я.
— Обещаешь? — она действительно расслабляется, и мне кое-как удается проникнуть в нее до упора, растягивая как девственницу. Все еще слишком сухо, полуживая моя девочка.
— Да. Но еще одна подобная выходка — и убью суку.
— Суку? — она улыбается. Наконец-то признаки жизни.
— Ага, суку. Нах*р убью.
Она охотно кивает, на все готова, впивается пальцами в мои руки. А следом я срываюсь на быстрые ритмичные движения, и через минуту внутри нее уже совсем не сухо.
Секс длится недолго, волна удовольствия накрывает с головой, и я не вижу ни единой причины сдерживаться.
— Ты кончишь — в следующий раз. В этот — не заслужила, — говорю ей, запыхавшись. Пытаюсь шутить. Что еще остается-то? Она прижимается ко мне всем телом, не выпуская из объятий. Не выпуская из себя. Но больше не дрожит, и на том спасибо.
— Все, писец закончился, выдыхаем. А еще… может, не вовремя, — а я все еще в ней, и это чертовски приятно. — Но мне не терпится. Ты узнаешь первой. Девяносто процентов того, что я продал «Ягненка», — улыбаюсь, ничего не могу поделать. Потому что новость, и правда, убойная. — Помнишь, я тебе говорил про режиссера, которому Регинкин коллега подкинул синопсис? Ему нужен оскароносник, и он ищет что-то такое… малобюджетное, но шокирующее. Короче, в Америке наш фильм будет называться «МейнМембер». И под этим же названием к премьере выпустят книгу.
— Главный… эм-м?
— Боюсь, что да.
— С ума сойти, какие новости! — наконец-то она снова улыбается. Глаза блестят от восторга. Щеки розовеют. Фух, откачали. Прижимаю ее к себе, поглаживаю по волосам. — Я больше никогда… ни за что на свете…
— Да понял уже. Заткнись.
Привет, блог.
Благодаря тому, что на прошлый Новый год мы с Ксюшей планировали лететь к Регине в гости, у вашего покорного слуги в наличии имеется открытая виза США. И нет ни единой причины, чтобы ею не воспользоваться. Боюсь, правда, сглазить. Рассказываю шепотом, сделаю шрифт в блоге помельче.
Забронировать билеты труда не составило, до Рождества достаточно много времени, пока не успел наступить ажиотаж. Через две недели я отбываю знакомиться с режиссером лично, подписывать договор на передачу авторских прав киностудии и показывать первый собственный сценарий будущего, как утверждает Регина, «блокбастера» «МейнМембер». Шансов, что возьмут именно мой сценарий— практически нет, у них там профи матерые, но… каким я буду автором, если не попытаюсь пропихнуть свою писанину в Голливуд? Рискну, конечно. Кино — значительная часть моей жизни. Я бы сказал, половина.
А вот и вторая половина — Вероника сидит на кровати, румяная и смущенная. Мы в моей комнате, в углу Галка уже почти сутки занимается своим излюбленным делом — тупо пялится в стену — развлекается на всю катушку, ни в чем себе не отказывает. Потрясающая животинка. За стенкой мама печет вафли, а я забиваю номер карточки в платежную систему и осуществляю покупку билетов на самолет.
