То, что мы делаем — для даже таких, слегка публичных семей, как наши — норма.
В какой-то момент Санни не выдерживает, поднимается и уходит на балкон, позвав с собой Лесю. Болван впечатлительный!
Извинившись перед женщинами, перебиваю их и спешу на балкон, где уединилась сладкая парочка. Хватаю Санни за плечо:
— На два слова, — говорю, кивая на дверь.
— Егор, мы вообще-то заняты, — грозно упирает кулачки в бока Леся. — Подожди пару минут.
— Это срочно. Пошли! — тяну друга за собой. — Я покурю, постоишь-подышишь.
А потом на улице я зажигаю сигарету и начинаю:
— Ты че творишь? Она тебя бросит.
— Как ты догадался?
— У тебя на роже написано, будто ты недостоин находиться среди всех цветов, что накупила Ксюха к сегодняшнему дню.
— Я пытаюсь забыть! Но… меня это гнетет! Что мне делать, Озер?! Не могу я молчать. Ты бы смог, вот скажи? — а потом сам же добавляет. — Не кому-то, а Ксюше врать?
Раньше — нет, не мог. Теперь… фиг знает, она не спрашивает. Спросила бы прямо, прямо бы ответил. Он прав, некоторым женщинам почему-то врать совсем не хочется.
— Ты разрушишь свое счастье. Это случайность, брат. Просто дурь. Ты ведь ее любишь до ус*ачки, а она уйдет. Ну представь, уйдет от тебя. Еще и отомстить захочет, найдет себе трахаля.
— Блин. Ну что за трындец!
— Вот на минуту представь, она будет с каким-нибудь ублюдком. Знаю, у людей, что постоянно получают в табло, с фантазией слабовато, но уж как-нибудь постарайся. Нарисуй в своем воображении, что он с ней будет делать. Тебя не спросив. Под ее разрешение. И не факт, что ей еще понравится. А ты уже не заступишься, потому что ты будешь пройденным этапом. Дураком, который научил, что мужики — козлы. Леся — умненькая девочка, она учится на ошибках. Ты хочешь стать ошибкой?
— Не хочу.
— Я недавно познакомился с девушкой, она тоже умненькая, как Леся.
— Что за девушка?
— Соседка. Разговорились по-дружески, ее тоже один мужик научил уже… папаша ее. Такая броня, не пробиться. Слушай, Санни, не убивай Лесю правдой. Не перекладывай это на нее.
— Я практически уверен, что она меня простит.
— Тогда какого хера вообще это делать?! Живи так, будто она тебя уже простила, и прости сам себя. Все, забудь. Иди и обними ее. Это было не с тобой, а с кокаиновым Санни, которого мы больше на наши вечеринки звать не будем, — я треплю кабана по волосам, как в детстве,
он отклоняет голову и улыбается. — Пошел ты!
— Сам пошел!
— Ты прав. Егор, черт, как ты вовремя.
— Мальчики! Егор, Коля, пора! — кричит с балкона мама.
Дальше мы фотографируемся всей нашей большой семьей, только Регины не хватает, моей сестренки, которая больше пятнадцати лет живет в Вашингтоне. А так — все в сборе. Хозяева утра — мы с Ксюшей, поэтому нас ставят в центр.
— Егор, блин, ну обними ее! Позируй хоть немного, — ругается отец. — Ты фиговый актер, но не настолько же. Или все еще хуже, чем я думал, — сокрушается. Вечная проблема отцов и детей. Кто-то вообще в этом мире дружит с родителями? Научите, а?
— Дима, прекрати, — шикает на него мать.
— А что я сказал? Обними ее хоть! Твоя фотосессия, вы детям эти карточки показывать будете, а ты стоишь, будто не папаша, а мимо проходил. Ксюха, как он умудрился тебе ляльку вообще заделать с таким уровнем тестостерона?! — смеется. Долго время у меня был вполне адекватный отец, но все изменилось после цифры шестьдесят, примерно в это время он заимел серьезные проблемы с потенцией, все это усугубилось начинающимся маразмом, и вылилось в то, что отныне ему интересно говорить только о сексе. Любую тему папа переводит в сторону потрахушек, причем его совершенно не смущает, кто находится рядом. Поначалу это настораживало, но затем все привыкли. Он даже на работе ставит условие, что не станет сниматься в сериале, если по сценарию не выпадет эротической сцены с какой- нибудь красоткой, лучше помоложе.
Наверное, в старости, если доживу, я буду таким же озабоченным гадом.
— С тех пор, как я в положении, Егора не узнать. Сама сдержанность и спокойствие.
— Ну и зря, беременность — самое время ублажать друг друга без всяких резинок. Вот когда Мария носила Егора…
— Дима! — шикает мама. Репортер улыбается слегка удивленно.
Обнимаю жену, Ксюша светится от счастья. Целует меня в щеку, стискивает мою руку. Обдумываю ее поведение и не могу поверить, что унизивший меня настолько человек способен вести себя абсолютно естественно. Нет, я хоть и «фиговый», но все же актер и учился этому несколько лет, а она-то… Вон у Санни на лице написано, что он скотина. Леся, кстати, что-то подозревает, на «памятных карточках» она тоже будет невеселой.
Только молчи, друг, иначе это будет ваше последнее совместное фото.
Ксюша кладет мою руку себе на животик, и я чувствую, как мальчик пинается, невольно улыбаюсь, и фотограф успевает сделать несколько снимков.
— Это он ручками или ножками? — спрашиваю шепотом.
— Ножками, конечно. Ручки еще совсем малюсенькие, в них нет столько силы, — отвечает мне Ксюша с придыханием, порозовев от удовольствия. Ну а что я, мне не суждено когда-либо почувствовать ладонью, как тренируется в утробе матери мой родной ребенок, но мне же интересно. Это действительно невероятно. Магия. Он еще не родился, а уже живой. Вовсю показывает, что он там есть, старается, развивается изо всех сил. Не знает пока зачем, но учится управлять своим телом.
Толчки смещаются чуть в сторону, вся тяга к мазохизму, которая только есть во мне, бьет по мозгам и заставляет вести ладонью за ними, чтобы продолжать чувствовать. Мне это нравится. Честно. Я не лицемерю сейчас. Чтобы испытать такое, можно пойти на многое, в том числе согласиться на донора, хотя решиться на помощь в таком щепетильном вопросе чужого ублюдочного мужика… я вам честно скажу, очень непросто. Когда врач увидел мою потерянную физиономию — как бы невзначай, чтобы поддержать, упомянул о такой возможности. Дескать, об этом не говорят, но не зря процедура так востребована. Хотите знать мою реакцию?
НЕТ.
Конечно, нет.
Блин, с какой стати я все еще думаю об этом?
Но ведь рядом с ней (Ксюшей) так хорошо, светло и спокойно. Что если… чтобы быть рядом с ней…
Нет, бредятина. Я лучше сопьюсь в одиночестве.
Но ведь… рядом с ней так тепло и уютно.
Я думал на скользкую тему, когда собирался жениться на Ксюше, кое-что почитал. Санникова намекала, что уже не юная девочка и хочет семью. Я впал в панику. Для такого решения нужно переломить себя. Прям сломать в одном важном месте (где находится гордость и берет истоки мужество) с хрустом. И еще… есть один момент. На такое можно согласиться, только доверяя любимой женщине на все сто процентов. Будучи уверенным, что она никогда даже во время пограничной ссоры не попрекнет недостатком и не разболтает остроумным подружкам. Хотите — смейтесь, но это… это так важно для того, чтобы продолжать осознавать себя мужчиной и рваться заботиться о своей семье.
