Смотрю ему в глаза, вижу, что Егор тоже нервничает, секунда на раздумья… и меня охватывает небывалой силы гнев, превратив в какую-то… бешеную фурию!
— Ты… что? — теперь наступаю я, захлебываясь от ярости. — Что сделаешь? «Постараешься»?! Одолжение мне хочешь сделать? — у меня шок, на языке сплошные междометия. Мой тон пугает меня саму. — Да я… да ты… да не пошел-ка ты на*ер? Постарается он! Ты действительно решил вот так поступить со мной?!
И от мамы следом приходит: «Только не говори дяде Вове, он лежит с самого утра, как приехал. Не смей, дочка, он не переживет».
Последняя капля. Меня затрясло, но уже не от сладкого счастья, а от негодования. В исступлении я, как полоумная, начинаю орать на Озерского, швырять в него вещи. Требую немедленно убираться. Я кричу, что он последний му*ак, и чтобы катился к дьяволу. Что ненавижу его! И что так больно, как он, мне никто никогда не делал! А у меня в прошлом есть такие экземпляры, как Август и Генка.
Дура! Какая же дура! Связалась с женатиком! Мало мне маминого примера?!
Я растеряна, уязвлена. Я глубоко несчастна.
Поначалу он пытается меня успокоить, потом сам начинает злиться — судя по всему, не особо считает себя виноватым. Он говорит: «трусы сначала надень, истеричка».
Я посылаю его от души далеко и надолго. Может, зря, но не могу остановиться. Оказывается, я такие слова знаю, что удается задеть даже филолога.
— Если я сейчас уйду, то уже навсегда, — угрожает он мне. Озерский полностью спокоен, призывает остановиться, остыть и не жечь мосты.
А где, мать твою, были твои умные советы, когда ты ехал к моей маме с кольцом на пальце?! Я топаю ногами.
Натянув майку и трусы, иду к входной двери и распахиваю ее настежь.
Часть IV
Мистер Математик
Привет, блог.
*опа.
Именно это нецензурное слово произносит на второй минуте первой серии нового сезона «Веселых денечков» главный герой, глядя в камеру. Выражение его лица, по задумке, должно вызывать у зрителя восторг (от встречи с полюбившимся обаятельным неудачником) и снисходительную улыбку (опять, дескать, вляпался, болезный; и на минуту тебя оставить нельзя без присмотра!). Камера едет назад, и мы видим, что у него за спиной. А картина там следующая: разъяренный лысый качок в бронежилете с битой в руках на фоне мигалок полицейских тачек. Вокруг темнота и деревья. А герой наш голый, прикрывается блюдцем, которое мгновением позже падает и разбивается вдребезги (камера, понятное дело, на блюдце). И герой, взгляд которого мечется между преследователями и осколками, мрачно повторяет:
«Вот *опа!»
— Руки вверх!
И курсивом: «Тремя днями ранее…»
Каждый мой день начинается теперь с того же слова, потому что тремя днями ранее… я занимался сексом с женщиной своей мечты, до этого сделав все возможное для того, чтобы сей половой акт больше никогда не повторился.
Эпический провал.
Вот жил человек один, нормально ему было. Собачек себе завел, черепашек всяких, например. По хозяйству успевал, какие-то планы у него были, скажем, дрова заготовить на зиму, грибов насушить, мяса наморозить. А потом дали ему друга, который поначалу не особенно-то восхитил, потом вроде как незаметно притерся, открылся. Друга не в том смысле, в котором трактуют соцсети — у Егорки Озерского триста семьдесят друзей, добавляйтесь-с меня лайк аватарке! — нет: чтобы душа с душой соприкоснулась, а не больно и не шершаво от этого, хоть каждый день контактируй. Вот дали этому человеку друга, а потом отобрали. Друг не тем оказался, за кого себя выдавал. А душа-то уже привыкла. Ну, человек взял да и умер.
Ладно, коротко о том, что произошло за последние дни.
Наконец, закончил работать над «Ягненочком». Долгое время не получалось прийти с самим собой к согласию насчет последних страниц книги. В итоге только сегодня отправил Регинке окончательный вариант рукописи вместе с синопсисом, она тут же отложила дела, прочитала и прислала в ответ короткое: «фигня».
Сама ты фигня.
«Егор, книгу мы продадим дорого, обещаю. Редактор, с которым я работаю, сможет показать синопсис кое-кому из Голливуда, но только если ты поменяешь концовку. Сейчас положение дел такое, людям нужна надежда, а издателям — деньги».
«Иной концовки быть не может».
«Ты пугаешь меня, братик».
«Не может быть иной концовки. Все. Работу я закончил. Если ничего не получится, то не получится. Спасибо за попытку».
«Егор, Егор, Егор. Что же мне с тобой делать?! Почему ты вечно сам роешь себе могилу? Тебе нравится над собой издеваться, да?»
«Да, душевная боль меня возбуждает. Кто-то душит себя, пока д*очит, а я вот ищу поводы оттолкнуть от себя людей, люблю, знаешь ли, с размаху мордой о бетон. Прикольно».
«Егор, я вижу перед собой самую смелую книгу в жанре мужской прозы с начала века. Ты понимаешь, что она порвет аудиторию? Поднимет бурю. После публикации тебя будут любить и ненавидеть миллионы, гарантирую. Люди отвыкли от таких текстов. Это так глубоко, что многие утонут, не нащупав дна. О литературе подобного масштаба, о такой… прямой душевной откровенности в нашем веке попросту не принято разговаривать. Оттого подобные книги нужны сейчас, как никогда раньше. Но концовка — прости, полный отстой».
Молчу, она продолжает:
«Хочешь, расскажу, как будет? Прочитав рукопись до конца, тебя либо пошлют, либо купят авторские права, но только для того, чтобы превратить текст в сценарий, который испоганят какой-нибудь пошлятиной. В таком виде, как сейчас, «Ягненочка» в производство не пустят».
«Пофигу».
«Рр-р-р! Столько времени ждала, пока ты вырастешь и сумеешь завершить эту историю, ты вырос и что в итоге? Нифига ты не вырос! Если честно, я расстроена до потери пульса».
«Прости. Мне жаль».
Накосячил по всем фронтам. Глаза окружающим открыл на действительное положение дел, вроде как благое дело совершил, но радости и легкости взамен не получил. Деечонок нельзя бить, их слезы потом тебя изнутри разъедят раскаянием.
А еще… кажется, купание в горном озере дало о себе знать. А может, накопилось просто, третий день сижу дома с температурой, работаю, вроде бы терпимо, но слегка как в тумане. Держался на одном энтузиазме, а как отправил Регине рукопись, голова затрещала. Не лечусь медикаментозно, потому что не привык болеть. Даже не знаю, что там жрать надо, парацетамол какой-нибудь? Выпил кофе, думал — поможет, в итоге хуже стало.
Возможно, у меня какой-то хитрый азиатский или африканский грипп. Кто его знает.
Попросил у Леси осторожно уточнить, как себя Веро чувствует, потому что есть вероятность, что я ее заразил той невиданной дрянью, от которой страдаю сам. По ощущениям — череп расслаивается и тяжелеет, думать совершенно невозможно.
