Не плачь, Марианна, будущее, которое нас ждет, не будет мрачным, темным и печальным, оно будет сияющим и счастливым. Мы уедем далеко, так далеко, чтобы никогда больше не слышать о наших островах, где мы жили, любили и страдали; покинем родину, друзей, родных. Я подарю тебе новый остров, более приветливый и веселый. Никогда там не будет звучать рев пушек, никогда не прольется ничья кровь. Лишь щебет птиц и веселые голоса детей будут ласкать там наш слух, лишь одно слово: «люблю, люблю» я буду повторять тебе каждый день. О! Повтори же и ты мне это нежное слово, которое я ни разу не слышал за всю мою бурную жизнь.
— Я люблю тебя, Сандокан, люблю тебя, как никакая женщина не любила на Земле! — проговорила она сквозь рыдания.
Сандокан привлек ее к себе на грудь, его губы целовали ее золотые волосы, ее чистый невинный лоб.
— Теперь, когда ты моя, никакое горе больше не коснется тебя! — целуя ее, говорил он. — Завтра мы будем в безопасности на моем неприступном острове, где никто не отважится напасть на нас. А потом, когда опасность пройдет, мы уедем, куда ты захочешь, моя любимая.
— Да, — прошептала Марианна, — уедем далеко, так, чтобы никогда не слышать о наших островах.
Она издала глубокий вздох, который показался стоном, и уронила голову на грудь Сандокана.
— Сандокан, нас преследуют! — сказал ему Янес спокойным тоном, стараясь не встревожить девушку.
Пират обернулся, прижимая к себе невесту, и посмотрел в том направлении, куда ему указывала рука друга, стоявшего на мостике.
— Враг? — спросил Сандокан, нахмурившись.
— Я только что заметил свет: он движется с востока. Похоже какой-то корабль преследует нас и хочет отнять у нас нашу добычу.
— Мы защитим ее, — сказал Сандокан. — Горе тому, кто на это решится.
— Что случилось? — встревожено спросила Марианна. — Милый, почему у тебя такое суровое лицо?..
— Ничего. На палубе становится прохладно. Не лучше ли тебе войти в каюту, Марианна?
— Что случилось, Сандокан? — повторила она, побледнев. — Мой Бог! Неужели за нами гонятся?
— Возможно, — слегка дотронувшись до ее золотых волос, спокойно сказал Сандокан. — Но у нас достаточно пороху, чтобы отбить у них эту охоту.
— Но будет снова стрельба, тебя могут убить.
— Меня! — воскликнул он, покачав головой. — Рядом с тобой я бессмертен.
Крейсер, а это по всей видимости был он, еще оставался за кормой только тенью. Но его мачты уже начинали проступать на фоне ясного неба, а белый столб дыма говорил о том, что он мчится на всех парах.
Сандокан повернулся к Марианне, которая с тревогой смотрела на быстро приближающегося врага.
— Пойдем, любовь моя, — сказал он ей. — Я отведу тебя в твою каюту. Тебе понравится там.
И он быстро увлек Марианну в каюту, сделав знак рукой Янесу, чтобы вызывал команду на палубу и готовился к бою.
Каюта, маленькая комната с низким потолком, была уютно и со вкусом обставлена, точно не на пиратском корабле, а на каком-нибудь комфортабельном пароходе. Все ее стены были обиты восточными тканями, а пол покрыт индийским ковром. Красивая мебель из черного и красного дерева, инкрустированная перламутром, стояла по углам. С потолка свисала большая золоченая лампа, освещая стоявший под ней круглый стол.
— Здесь ты будешь в безопасности, Марианна, — сказал Сандокан. — Подожди меня здесь.
— А ты?
— А я поднимусь на мостик. Я командир, и должен быть там.
— Я боюсь за тебя!
— Не бойся, дорогая. Ты видела, как мои люди сражаются на суше, ну а в море каждый из них стоит десятерых. Ведь море — наша стихия, море всегда за нас.
— Я верю тебе, — сказала со слезами Марианна. — Я буду молиться за тебя, Сандокан.
Пират посмотрел на нее с невыразимой любовью, взял ее голову обеими руками и коснулся губами волос.
— А теперь, — проговорил он, выпрямившись, — посмотрим, чья возьмет.
И, оставив Марианну в каюте, он быстро вышел на палубу.
— Боже мой, защити его!.. — прошептала девушка, бросаясь на колени.
Экипаж праос по тревоге, поднятой Янесом, уже весь был на палубе, готовый к бою. Артиллеристы зажгли фитили и поспешно наводили орудия, когда на мостике появился Сандокан.
У матросов повеселели лица, когда они увидели, что с ними прежний Сандокан — его глаза сверкали, как горящие угли, в каждом жесте была непреклонность и ярость.
— Ты гонишься за мной, — сказал он, обращаясь к приближающемуся кораблю. — Ну что ж, иди сюда, и я покажу тебе мою жену!.. Она теперь здесь, со мной, под защитой моей сабли и моих пушек. Иди, возьми ее, если можешь!
Он повернулся к Параноа, который стоял у руля, и сказал:
— Пошли десять человек в трюм и прикажи вытащить на палубу ту мортиру, которую я велел погрузить на Момпрачеме.
Несколько минут спустя десять пиратов с огромным трудом вытащили на палубу большую мортиру и укрепили ее на корме несколькими канатами и стальными болтами.
— Теперь подождем рассвета, — сказал он в сторону преследователя. — Я хочу показать, мой назойливый, что я приготовил на завтрак тебе.
Он прошел на корму и встал там, со скрещенными на груди руками, устремив взгляд на крейсер.
— Что делать? — спросил его Янес. — Он будет вот-вот на расстоянии выстрела и откроет по нам огонь.
— Тем хуже для него.
— Ну что ж, будем ждать, раз ты этого хочешь.
Португалец не ошибся. Четверть часа спустя, несмотря на быстрый ход парусника, крейсер был уже не дальше чем в двух километрах от него. Неожиданно на носу корабля сверкнула яркая вспышка, и пушечный гул потряс воздух, но свиста снаряда не послышалось — выстрел был холостой.
— А! — воскликнул Сандокан, нахмурившись. — Ты мне предлагаешь остановиться и спрашиваешь, каков мой флаг? Подойди поближе и сам посмотри, если сможешь.
Не дождавшись ответа, крейсер прибавил скорость и произвел второй выстрел, но уже не вхолостую — над мачтами праос просвистел снаряд.
Сандокан и бровью не повел. Его люди, расположившиеся на боевых местах, точно застыли, не двигаясь тоже.
Крейсер продолжал идти вперед, но стрельба с его стороны прекратилась. Молчание парусника точно озадачило его; он и сам как будто выжидал, стараясь понять, в чем дело, почему пиратское судно, наверняка хорошо вооруженное, не отвечает огнем на огонь.
Примерно с восьмисот метров он выстрелил по судну Сандокана еще раз, но снаряд, плохо пущенный, упал в море, лишь подняв тучу брызг за кормой.
Третий снаряд едва не задел палубу, продырявив парус, в то время как четвертый разбил одну из кормовых пушек, отбросив обломки до самой стенки, на которой сидел Сандокан.
