— Если капитан прикажет погибнуть, я буду готов исполнить приказ.
— Хорошо. А сейчас за работу.
— Мы выйдем ночью, капитан?
— Да, Сабай.
— А нам удастся уйти незаметно?
— Луна взойдет поздно, и будет не очень яркой: я вижу на юге поднимаются облака.
— Мы возьмем курс на Момпрачем, капитан?
— Прямиком.
— Не отомстив?
— Нас слишком мало, Сабай, у нас почти не осталось пушек, и наше судно едва держится на воде.
— Это правда, капитан.
— Терпение, Сабай. Отмщение будет скорым — я не привык с этим делом тянуть.
Пока они вели этот разговор, их люди работали с лихорадочным ожесточением. Все они были опытными моряками, среди них были и столяры, и плотники, и кузнецы. До полуночи были установлены новые мачты, заделаны пробоины и починены снасти.
За все это время ни одна шлюпка с крейсера не осмелилась приблизиться к берегу. Английский капитан знал, с кем имеет дело, и не рискнул бросить своих людей в сражение на земле. К тому же он был абсолютно уверен, что запер их в бухте и они почти что в его руках.
Около одиннадцати Сандокан велел позвать дозорных, наблюдавших за кораблем.
— Бухта свободна? — спросил он их.
— Да, — ответил один.
— А крейсер?
— Находится перед бухтой.
— Далеко?
— Примерно в полумиле.
— Этого хватит, чтобы уйти, — пробормотал Сандокан. — Темнота прикроет наше отступление.
Тотчас двадцать человек сели на весла, и праос медленно двинулся к выходу из бухты.
— Ни звука, — приказал Сандокан властным голосом. — Оружие наготове и полная тишина. Мы вступаем в опасную игру.
Темнота благоприятствовала их бегству. Ни луны на небе, ни звезд, ни даже того призрачного света, который исходит от облаков, когда они не очень плотны. Лишь черная масса густого леса едва заметно указывала берег реки.
Глубокое молчание, нарушаемое лишь журчанием воды под корпусом, царило на судне, Казалось, что все эти люди, неподвижно замершие на своих местах, не дышали, боясь нарушить тишину.
Праос уже достиг устья речки, когда легкий толчок остановил его.
— Что случилось? — тихо спросил Сандокан.
Сабай наклонился над бортом и внимательно посмотрел на темную воду.
— Под нами отмель, — сказал он.
— Мы сможем пройти?
— Прилив быстро прибывает. Подождем несколько минут.
— Хорошо, подождем.
Никто из экипажа не издал ни звука, не двинулся. Лишь легкий лязг карабинов настороженно прозвучал в тишине, а канониры молча склонились над пушками.
Прошло несколько минут тревожного ожидания, пока под килем не возобновилось журчание, и судно, качнувшись, не соскользнуло с песчаной отмели.
— Поднимите один парус, — коротко приказал Сандокан.
— Этого хватит, капитан? — спросил Сабай.
— Пока да.
Через минуту черный латинский парус был поднят на фок-мачте — черный, он полностью сливался с ночной темнотой.
Судно незаметно выскользнуло из бухты и вышло в открытое море.
— Где крейсер? — спросил Сандокан, всматриваясь во тьму,
— Вон он, там, в полумиле от нас, — отвечал Сабай.
Там виднелась какая-то темная громада, над которой мелькали светящиеся точки, по-видимому, искры из трубы. Внимательно прислушавшись, можно было уловить даже глухое воркотание котлов.
— Стоит под парами, — пробормотал Сандокан. — Значит, ждет нас.
— Пройдем ли мы незамеченными? — спросил Сабай.
— Надеюсь. Ты не видишь поблизости шлюпки?
— Нет, капитан.
— Пока будем держаться у берега, чтобы слиться с массой деревьев, а дальше пойдем в открытое море.
Сандокан приказал поднять паруса на грот-мачте и повел судно к югу, следуя за изгибами берега.
Стоя за рулем, он не спускал глаз с вражеского корабля, готового в любой момент проснуться и обрушить на них шквал железа и огня.
Он был доволен, что уходит незамеченным, но в глубине души этот неистовый боец сожалел, что покидает поле битвы неотомщенным. Он хотел побыстрее оказаться на своем Момпрачеме, но также хотел и новой немедленной схватки. Неужели это он, неустрашимый Тигр Малайзии, непобедимый главарь пиратов Момпрачема, убегает вот так, тайком, как ночной вор?
Вся его кровь закипала от этой мысли и руки невольно сжимались в кулаки. О! Как бы он обрадовался, ударь в его сторону пушечный выстрел, с какой бы яростью бросился в бой!
Праос отдалился уже метров на пятьсот или шестьсот от бухты и готовился отойти от берега дальше, когда за кормой на волне появилось странное свечение. Казалось, мириады искр поднимаются из темной глубины моря, исчезая у самой поверхности, где над водой нависала тьма.
— Мы вот-вот выдадим себя, — сказал Сабай.
— Так лучше, — ответил Сандокан с жестокой улыбкой. — Бегство украдкой не для нас.
— Это правда, капитан, — согласился Сабай. — Лучше умереть с оружием в руках, чем бежать, как шакалы.
А море продолжало фосфоресцировать. Перед носом и за кормой судна множились светящиеся точки, и поверхность воды тоже начинала мерцать. Казалось, праос оставляет позади себя полосу тлеющих угольков или расплавленной серы.
Эта полоса, которая светилась в окружающей темноте, не могла остаться незамеченной с крейсера. С минуты на минуту мог грянуть пушечный выстрел.
Пираты, лежащие на палубе, заметили это свечение, однако никто не произнес ни слова, не сделал жеста, свидетельствующего о страхе или волнении. Они тоже не хотели уйти вот так, без единого выстрела.
Прошло две или три минуты, когда Сандокан, который все так же пристально всматривался в темный силуэт крейсера, заметил, что на нем загорелись фонари.
— Нас обнаружили, — пробормотал он себе под нос.
— И я так думаю, капитан, — кивнул Сабай.
— Смотри!
— Да, из трубы посыпались искры. Они разводят пары.
— К оружию! — вдруг донеслось с борта военного корабля.
Пираты тут же вскочили на ноги, артиллеристы кинулись к пушкам. Все готовы были вступить в этот последний бой. И умереть, если надо.
На палубе вражеского судна загрохотал барабан, послышался лязг якорных цепей и усилившийся шум паровой машины.
— К пушкам, Сабай! — скомандовал Тигр Малайзии. — Восемь человек к спингардам.
Едва он произнес эту команду, как пламя сверкнуло на носу крейсера, осветив грот-мачту и часть палубы его, и тут же прогрохотал выстрел. Пушечный снаряд со свистом пролетел над их головами, но никого не задел.
