После их ухода остается тягостное впечатление, что-то у меня с семейством Костровых полный разлад. Но если бизнес есть бизнес, и тут я всегда полагаюсь на себя, то с Сашей все слишком сложно. Нужны какие-то радикальные меры.
И тут звонит мобильный, высвечивается имя: Инна. Я усмехаюсь. А почему собственно нет? Почему не использовать эту женщину для того, чтобы отвадить Сашу? Если девчонку бомбануло от следов губной помады на моей рубашке…
Я снимаю трубку и говорю с Инной весьма дружелюбно, чем, кажется, даже удивляю. От ужина отказываюсь, приглашаю к себе с ночевкой. Инна молчит некоторое время, но соглашается. Говорит, что будет около восьми и кладет трубку.
Когда она появляется на пороге, обхожусь без разговоров, просто прижимаю ее к стене и целую.
— Ого, Борцов, — тяжело выдыхая, говорит Инна, когда я отстраняюсь, чтобы стянуть с нее кофту.
Потом разворачиваю лицом к стене и задираю юбку. Инна в чулках, так что все, что мне надо, это отодвинуть полоску трусиков. Трахаю ее жестко, выбивая стоны. Но все равно не чувствую острого возбуждения, физиология, да, но не более того. Она успевает кончить пару раз, прежде чем я следую за ней.
Сразу ухожу в ванную, стоя под струями прохладной воды, думаю, что это все какая-то херня. Несносная девчонка отбила у меня вкус к сексу. Еще чуть-чуть, и я начну ее представлять, трахая других баб. Бью ладонью по кафельной плитке и выключая воду. Похер, я перевернул страницу под названием «Саша Кострова» и не собираюсь отступать.
Утром Инна подвозит меня до офиса. Я вижу одиноко сидящую на ограждении Сашу и думаю, как удачно сложилось, что она тут. Натягиваю маску строгого начальника и топаю в офис. Самое интересное, что мой холодный тон и равнодушие ее вроде как не задевают, она ведет себя сдержанно и отстраненно. А на мое появление с Инной не реагирует вообще никак.
И в общем-то, все идет неплохо, дела для Саши есть, так что мы могли особенно и не пересекаться. А потом этот чертов кофе. Слава богу, он успел немного остыть, пока она несла его, но все равно пиздец как больно. Вскакивая, я матерюсь, а Саша причитает, ставя стакан:
— Простите, простите, надо снять рубашку, — и принимается судорожно расстегивать пуговицы.
Боль от ожога перестает меня волновать почти сразу, как только я чувствую ее пальцы. Саша так волнуется, что у нее руки подрагивают, расстегнув пуговицы, распахивает края рубашки, а потом дует на ожог, приблизившись. Нет, она делает все, чтобы меня погубить, дьявольское создание.
— Я сейчас, — Саша отстраняется и убегает из кабинета, давая мне возможность выдохнуть, потому что, когда она меня раздевала, думал я совсем не об ожоге.
Я тру лицо руками, отгоняя непрошенные мысли. Саша возвращается со смоченным холодной водой платком. Я наблюдаю, как она приближается, стараясь не смотреть, и все равно кидает беглый взгляд на мое тело, взгляд, от которого я начинаю заводиться, потому что в нем одновременно столько невинности и похоти, что хочется усадить девушку на стол, встать между ее ног и…
— Надо приложить холодное, легче будет, — бормочет Саша, и через мгновенье я чувствую, как моего живота касается ее ладонь.
Я выдыхаю рвано, хотя и пытаюсь сдержаться, она поднимает на меня испуганный взгляд.
— Больно? — почти шепчет.
— Терпимо, — отвечаю, продолжая смотреть на нее.
Девушка опускает глаза, и тут же поворачивает голову в сторону, потому что взгляд ее упирается в мое тело.
— Давай я сам, — забираю у нее платок и отхожу к креслу.
Чувствую, как становится легче дышать, ей, видимо, тоже, потому что она глубоко выдыхает.
— Простите, что так получилось, Роман Александрович, — говорит, кусая губу, — может, в аптеку сбегать?
— Ничего, Саш, — я улыбаюсь, — переживу, немаленький. Лучше сходи, купи мне рубашку.
Достаю деньги и говорю размер. Она кивает и уходит, кидая перед дверью еще один взгляд.
Я падаю в кресло, убрав платок, осматриваю ожог, не такой уж и большой и страшный, как Саша подумала. Кошусь на оставленный стакан, что-то пить мне совсем расхотелось.
Дела Саше я пишу в ватсап, она отвечает короткими «ок», на том наше общение после того, как девушка приносит рубашку, и ограничивается. Мы не видимся до самого обеда, в который она уходит одна, а потом и до вечера. Ни Саша, ни я не стремимся сократить расстояние, и я этим фактом доволен. Инна не объявляется, у них там с Мотом бухгалтерские сдачи документов.
Домой почему-то не тянет, звоню матери, и мы даже разговариваем минут десять, в среду ей сдавать контрольные анализы, и если все хорошо, она ляжет на операцию. Потом курс реабилитации, и я свободен, как ветер в поле. Если мы все-таки выиграем тендер, запущу весь рабочий процесс, а дальше буду только контролировать. Это можно делать и на расстоянии.
Мы с Сашей уходим вместе и даже идем до остановки, потому что нам по пути. Там она остается, а я шествую в сторону парка к своей берлоге. И только подойдя к подъезду, вспоминаю, что ключ от квартиры остался у Саши вместе с офисным. И как я не вспомнил, когда она закрывала дверь кабинета?
Чертыхаясь, набираю ее номер, она отвечает почти сразу.
— Да, Роман Александрович, — говорит ровно, а я на мгновенье чувствую себя стариком, слыша такое обращение именно от нее. А ведь привык вроде, сколько людей ко мне так обращаются.
— Саш, ты мои ключи увезла, — говорю ей. Секундная пауза.
— Я сейчас выйду на ближайшей остановке и вернусь, — торопливо говорит мне.
— Давай я тебя подберу на машине, где ты будешь?
— На Воровского, у ДК.
— Договорились.
Хорошо хоть ключи от машины со мной. Вскоре подъезжаю к остановке, на которой стоит толпа, Саша чуть в стороне, глядя куда-то перед собой. Я сигналю, и она подбегает к машине.
Открыв дверцу, протягивает ключи:
— Извините, Роман Александрович.
Вот заладила-то, почему меня это так раздражает?
— Ничего, садись, подвезу тебя домой.
— Не стоит.
— Садись, — я хмурюсь, и Саша тут же ныряет в салон автомобиля.
