Тремаль-Найк прибавил скорость, уже не опасаясь себя обнаружить, не думая больше ни о чем.
— Ада!.. Ада!.. — хрипел он, и несся с яростью быка по галереям, которые следовали одна за другой.
Вдруг яркий огонь появился в глубине коридора; взрыв криков донесся оттуда и раскатился по всему подземелью.
— Вот они! — воскликнул Тремаль-Найк сдавленным голосом.
Каммамури бросился на него и, собрав все свои силы, удержал, зажав ему рот.
— Ни шагу дальше! — сказал он быстро.
Тремаль-Найк обернулся к нему, оскалив зубы.
— Что это значит? — спросил он с бешенством.
— Если тебе дорога жизнь твоей Ады, ни шагу дальше, — повторил маратх, удерживая его.
— Пусти меня, Каммамури, пусти меня! Я горю… я в бреду!
— Именно поэтому я и не хочу, чтобы ты шел вперед. Если ты ворвешься в эту пещеру раньше времени, мы погибнем. Остановись, хозяин, мы спасем ее все равно.
— Ты уверен? У меня сердце страшно колотится и кровь кипит. Я готов кулаками разбить эти стены и похоронить под обломками всех этих извергов. Ты слышишь?.. Разве ты не слышал этот душераздирающий крик?
— Я ничего не слышал; тебе показалось.
— Мне показалось? Нет, я слышу ее голос.
— Это бред. Успокойся, хозяин! Возьми себя в руки, если хочешь спасти ее.
Каммамури отпустил Тремаль-Найка, и они углубились в пещеру. Вскоре они остановились за огромной колонной, откуда могли все видеть, оставаясь сами незамеченными.
Странное зрелище предстало их взорам.
Перед ними открылась обширнейшая пещера, выдолбленная в красном граните, наподобие наземного храма. Двадцать четыре колонны, украшенные причудливыми скульптурами богов и диких зверей, поддерживали своды ее.
По четырем углам пещеры стояли статуи Шивы, а посередине — чудовищная богиня с красным языком, высовывающимся изо рта, и ожерельем из черепов, подобная той, какую Тремаль-Найк видел в пагоде.
Со свода, покрытого барельефами, представляющими сражения, свисали многочисленные бронзовые лампы, рассеивающие какой-то бледный, голубоватый, мертвенный свет.
Сорок полуобнаженных индийцев с одинаковой татуировкой в виде змеи на груди, и шелковыми арканами вокруг бедер, сидели вокруг нее, скрестив ноги, безмолвно уставившись на это чудовищное бронзовое божество. Рядом с одним из них лежал на полу огромный барабан, в который он ударял время от времени, заставляя его глухо рокотать под сводами пещеры.
— Ада!.. — прошептал Тремаль-Найк, окидывая взглядом пещеру. — Где моя Ада?..
Луч радости сверкнул в его глазах.
— Жертвоприношение еще не началось! — воскликнул он. — Хвала Шиве!
— Не говори так громко, хозяин, — прошептал Каммамури, сжимая шею тигрицы. — Если все туги, которые живут в подземельях, уже здесь, то похитить твою Аду нам будет нетрудно.
— Да, да, мы спасем ее, Каммамури! — возбужденно воскликнул Тремаль-Найк. — Мы устроим здесь страшную резню.
— Тихо…
Барабан ударил двенадцать раз, и все присутствовавшие встали, как один человек.
У Тремаль-Найка сжалось сердце, и он схватился за колонну, боясь, что не сможет сдержаться.
— Полночь! — сказал он сдавленным голосом.
— Спокойно, хозяин, — еще раз повторил Каммамури, хватая его за пояс.
Дверь с протяжным скрипом открылась, и высокий худой жрец с лицом, окаймленным черной бородой, одетый в богатое платье из желтого шелка, вошел в пещеру.
— Привет Суйод-хану, Сыну священных вод Ганга! — хором воскликнули сорок индийцев.
— Пусть здравствует Кали и ее дети! — ответил жрец мрачным голосом.
При виде этого человека Тремаль-Найк издал глухое проклятие и сделал движение ринуться в пещеру. Каммамури увлек его назад.
— Не шевелись, хозяин. Потерпи еще немного.
— Посмотри на этого человека! — стиснув зубы, сказал Тремаль-Найк. — Это тот самый, что пронзил меня кинжалом.
Суйод-хан быстро вошел в храм, склонился перед чудовищным бронзовым божеством и, повернувшись к собравшимся, закричал громовым голосом:
— Манчади мертв! Пробил последний час Девы пагоды!
Грозный ропот прошел по толпе.
— Трубите в таре, — приказал страшный главарь душителей.
Два индийца взяли длинные трубы и издали несколько грустных жалобных звуков.
Человек тридцать, нагруженных дровами, вбежали тут же в пещеру и быстро возвели напротив богини у подножия колоннады большой костер, полив его потоками благовонного масла.
Звеня колокольчиками и серебряными браслетами, вслед за ними в зал вбежала группа баядер и окружила статую богиня Кали.
На девушках были роскошные легкие одежды, отделанные так, чтобы подчеркнуть их красоту и грацию. Роскошные жемчужные ожерелья мерцали у них на груди, а на руках и ногах блестели серебряные кольца и колокольчики из того же металла, издававшие при каждом движении мелодичный звон. Легкие вуали ярких цветов покрывали их головы.
Под звук барабана и таре они начали вокруг статуи Кали неистовый танец, подбрасывая в воздух свои вуали из голубого и красного шелка, которые, сплетаясь, создавали впечатление полыхающего огня.
Внезапно танец прекратился. Баядеры выстроились перед богиней, коснулись лбом земли и отошли в сторону, составив у стены за колоннами яркую живописную группу.
По знаку Суйод-хана все снова встали. Тремаль-Найк понял, что жертвоприношение сейчас начнется.
— Каммамури, — пролепетал он, хватаясь за колонну, — Каммамури!..
— Спокойствие, спокойствие, хозяин! — уговаривал маратх, стуча зубами.
Вдали раздался грохот барабанов. Тремаль-Найк выпрямился с горящими глазами, сжимая в руках пистолеты.
— Вот они! — прорычал он с невыразимой ненавистью.
Барабаны приближались, и их рокот перекатывался, отдаваясь эхом в темных коридорах и под черными сводами пещеры. Вслед за ними послышались дикие голоса, сопровождаемые звуками тамтамов.
— Вот они! — второй раз воскликнул Тремаль-Найк.
Тигрица с глухим ворчанием подалась вперед и неистово замахала хвостом.
Широкая дверь открылась, и вошли десять душителей с большими длинными барабанами вроде тамтамов. Затем еще двадцать с бронзовыми колокольчиками и, наконец, еще столько же с рамсингами.
Вслед за музыкантами, которые, колотя и дуя в свои инструменты, устроили под сводами пещеры невообразимый шум, появилась несчастная Ада в голубом ожерелье, усыпанном алмазами невообразимой ценности, в юбке и шальварах белого шелка, с распущенными по плечам волосами.
