Еще раз окинув взглядом белого как мел ректора, увидела сквозное рваное отверстие. Решительности во мне разом поубавилось, но я все же начала колдовать. Подложила аккуратно одну руку под бок снизу, почувствовав липкую тягучую жидкость на пальцах, другую – наверх. Вздрогнула и затянула монотонное заклинание «Священное прикосновение III», мысленно представляя магическую пентаграмму с тремя целительными рунами, означающими три основы целительства, как описывала тетрадка. Сама не ведаю, как так получилось, но заклинание сработало! Пальцы мои засветились белым светом, освещающим всю комнату.
Управляя направлением энергии в рану, я каким-то образом почувствовала, куда нужно вести магию. Интуитивно погрузила пальцы в рану и вытащила противный копошащийся черный сгусток, ползавший по ладони в поисках крови. С ужасом отбросив его подальше, наблюдала, как тот продолжает извиваться на полу. Брр. Следом произошло невероятное: Глен открыл глаза!
Слабым скрипучим голосом он вымолвил только одно:
– Лея…
После этого измученный Сегдиваль опять закрыл глаза. Правда, теперь он дышал уже ровнее, хоть и по-прежнему со свистом.
Не позволяя себе отвлекаться, я вновь представила заклинание и продолжила залечивать рану. Процесс заживления пошел быстрее, но недостаточно. Только и удалось за все это время разве что остановить кровотечение.
Поэтому окровавленными пальцами перелистнула тетрадку и увидела… Ух! Магию целительства пятнадцатой ступени. Осилю ли? Глядя на подрагивающие веки ректора, поняла точно, что должна!
Все целительные заклинания выше десятой ступени были смесью нескольких направлений. А конкретно это заклинание «Жертва XV», включало в себя ветку вампиризма, или другими словами – магию крови.
Для того чтобы начать лечить, ректора нужно было напоить несколькими глотками своей крови. Окинув взглядом комнату, с ужасом поняла, что колющие, режущие предметы отсутствуют напрочь. Но чья не пропадала. Подскочив к столику, взяла оттуда вазу, выплеснула воду с цветами на пол и со всего маху ударила ей о край стола. Оставшийся в руках черепок захватила с собой, возвращаясь к вздрагивающему Сегдивалю.
Бледный как мел, он горел! Его губы то и дело что-то шептали. Но вот что именно, разобрать не удавалось, даже присев рядом и нагнувшись к его лицу. Поэтому, не теряя больше не минуты, порезала руку в сгибе локтя и поднесла его ко рту архимага. Тот прокашлялся но проглотил! Один раз, второй, третий. Отлично! Кинув взгляд на тетрадку, начала колдовать, поднеся правую руку к своему сердцу, а левую – к его.
Адская боль пронзила все мое тело, но я не останавливалась, диктуя слова:
– Экта даге экто драге докудус рикта экта кроава ту даф.
Закончив заклинание, с ужасом осознала, что не могу двинуть и пальцем. Противное онемение наполнило все мое тело. Обездвиженной куклой повалилась на Глениуса, не в силах вымолвить ни звука. Краем глаза заметила затягивающиеся края раны и рубцующиеся порезы. Получилось! И это главное. А онемение пройдет, наверное.
Спустя несколько мгновений почувствовала прикосновение руки Сегдиваля к моей ладони, лежащей у него на груди.
– Лея? – спокойно спросил он, открывая глаза. Слегка сжав мои пальцы, Глениус почувствовал неладное. И уже более встревоженно вымолвил:
– Солнышко мое, что ты сделала?
Приподнявшись на локтях, он заглянул в тетрадку и выпалил целую тираду на неизвестном мне языке.
– Дорогая моя, ты же не использовала «Жертву», нет? – уточнил ректор, сгребая обездвиженную меня в охапку и усаживая к себе на колени.
Не услышав ответа, ругнулся еще раз, но в этот раз в два раза длиннее.
– Ты понимаешь, что могла умереть? – С этими словами он прислонился лбом к моему плечу, стискивая меня в своих объятиях.
Жаль, я не смогла ему ответить, ибо пара отборных словечек жгла кончик языка.
А то, что он мог погибнуть, ничего страшного? Да?!
– Не молчи, прошу! – В его тоне было столько боли, что я чуть не заплакала. Но противное онемение никак не проходило.
Подняв голову и заглянув в мои глаза, Глен увидел в моем взгляде невыразимое чувство возмущения и наконец начал догадываться:
– Ты не можешь говорить? И двигаться тоже?
Нахмурившись, он стал ощупывать мои конечности, плечи, спину. Следом применил магическое зрение и выразился повторно, но в этот раз еще длиннее предыдущего. После взял обе мои руки и прислонил их к своей груди. Следом придвинув лицо, так что мы почти прикасались друг к другу губами, пояснил:
– Ты передала мне всю свою магию. И сейчас твое тело само себя физически разрушает, пытаясь восстановить необходимый ему резерв.
После этих слов он наклонился ко мне с поцелуем. Вместе с приятными ощущениями его нежных губ тепло разлилось по всему моему телу. Я начала таять в его руках, буквально. Силы прибывали постепенно. Не помню, как так получилось, но, кажется, я его обняла. В этот раз поцелуй был медленным, аккуратным, нежным. Двигая светящимися руками по моему телу, Глениус постепенно возвращал меня к жизни.
– Вот это, я понимаю, приготовление к баллу, – хмыкнул чертяка Анатариус, подпирая косяк моей двери в белоснежном фраке.
– Ах это?.. – вскликнула я, выбираясь из объятий ректора. – Глениус пополнял мой магический резерв!
Пока я «тренировалась» на полу, поскальзываясь на луже крови, в которой мы сидели, Глениус вскочил и что-то ответил деду Зодиаку.
Пропустив слова ректора мимо ушей, Анатариус, улыбаясь в тридцать три, ответил мне:
– Конечно-конечно. Руками он пополнял твой магический резерв, а вот губами моральный. Не так ли, Глен?
Смутившийся Сегдиваль ничего не ответил, даже в глаза не посмотрел. Но, вспомнив про свои ощущения, поняла, что не сильно-то и возражала. Поэтому не стала развивать тему дальше, а лишь протянула руку и, раздвигая края его рубашки, взглянула на розовый рубец на левом боку. Выглядело прилично. Даже повязку не нужно накладывать.
– Это где ты так? – присвистнул Анатар, проследив за моим взглядом.
– Гончие, – пояснил тот. Чертяка кивнул и закрыл дверь. Следом сплел какое-то заклинание и крикнул на меня, чтобы я не смотрела.
Вспомнив про кусочек черной материи, с ужасом окинула взглядом комнату и поняла, что противная черная субстанция по-прежнему жила, подползая к луже крови Глениуса. Подошла и с отвращением пнула эту гадость подальше, в угол комнаты.
– Да уж. Призрачные гончие – это мощно, – философски заметил Анатариус, почесывая свою волосатую бороду, как когда-то лысину Игебдила. Пройдя в угол комнаты, вскинул руку и начал сжигать в фиолетовом пламени рьяно сопротивляющуюся субстанцию.
Приобняв меня сзади, Глен сообщил радостные новости:
– Лея, портал в ад я закрыл. Твои родители остались по ту сторону в долине. В скором времени ваши деревенские добьют архонтов и смогут навестить тебя в Гваде.
