Да только нет худа без добра. Оголившиеся пещеры Кхето открыли людям, измученным долгими скитаниями по болотам, возможность на спасение. Сам Бог — Фейнгах одарил новых последователей покровительством, как и крылья. А чтобы обеспечить мирное существование — накрыл поселение защитным магическим куполом, пускающего только приглашенных.
И от того жизнь в поселении фей протекала размерено и даже местами скучно. О чем не забывал напоминать друг другу всяк встречный, кроме одной примечательной семейной четы — Аврин.
— Свежая рыба! — зычно прокричала женщина в солнцезащитных окулярах, сидя под деревянной беседкой, словно выросшей прямо из скалы. Впрочем, как и многие другие здесь. А растянув на лице вынужденную любезную улыбку, перечислила ассортимент рыбных товаров: — уфарень, вассоль, китрарка! Налетай!
Её громкие слова сей же миг отразились от скал великого Разлома, рождая многократное эхо. Из-за чего даже пара рыбаков чуть не упустили удила в воду, летая с ними над поверхностью воды.
— Да знаем мы, что свежая, — проворчала тут же другая, только тише. Устроившись не как все, а на скальном выступе, она окинула внимательным взором деревянные корзины выкрикивающей, забитыми речным уловом. Затем громко добавила: — Тут у всех такая, Нейла.
— Дык это… сын рассказывал, что на всех базарах так орут. — Оправдалась предприимчивая торгашка.
На что только и послышалось ворчливое от соседки, сидящей рядом в той же беседке:
— Ага, и где же сейчас твой Аврин? Так, постой. Не говори, дай угадаю. Разоряет очередную библиотеку на запрещенные и древние знания?
И улыбнувшись собственной шутке, соседка Нейлы Аврин тряхнула густой копной каштановых волос, затем и вовсе расхохоталась.
— Ха! Легок на помине, — воскликнул рыбак, который первый заметил переместившихся на главную деревянную платформу, широкую и без крыши.
Набив сеть рыбой, Аврин старший как раз летел к женщинам с уловом.
— Ну, здравствуй, сын, — прокричала Нейла. Прозвучало громко, привлекая еще больше всеобщего внимания.
Отец же Моди так и завис в воздухе на пол пути. И прищурившись, хмыкнул: — Что? Вкусная монетка-то?
— Та какая, монетка!.. Пусть лучше гостям представит! — в один голос проворчали дамы, все как одна, подскочив на ноги. Соседка Нейлы ногой так и вовсе чуть не спихнула корзину обратно в воду.
Моди тем временем, отцепив руки от Глениуса и обездвиженной Леи, вынул изо рта червонный артефакт и еле слышно проворчал:
— Надо было возвратный амулет в храме запрятать…
И затем громко произнес:
— Мама, папа!.. Я так скуча-а-а-л.
— Уа-ха-ха! Свежо предание, да верится… — начал было отвечать ему отец, хлопая в воздухе своими перламутровыми крылышками, звенящими, что колокольчики. Как вдруг, одна строптивая рыбешка дернулась в сетке, утягивая рыбака вниз. — Уф-ф-ф… Ну-ка лежать!
— Во-во, нечего на сына наговаривать, — вставила со смешком Нейла.
Неохотно поднявшись на ноги, она поправила свой атласный кушак — пояс, которыми феи подвязывали широкие штаны похожие больше на юбки. Набрала воздуха в грудь, чтобы разразиться новым криком. Но сын её опередил:
— М-мы спешим, все потом!
Следом предприимчивый студиоз и вовсе попытался улизнуть, подталкивая Глениуса вперед к темному провалу пещеры Кхето.
Ректор вначале встал как вкопанный и тут же коротко кивнул. Затем наконец зашагал вперед, неся Лею на руках. Попутно старался не обращать внимания на жеманные женские взгляды устремленные почему-то к нему, а не соплеменнику Аврину.
— Приходите к нам на рыбный пирог! — прокричала им вслед одна из смелых.
Однако маги уже скрылись в тени пещеры и ступили на испещренный огромными безобразными трещинами каменный пол. Горящие под потолком яркие магические огоньки отбрасывали причудливые тени на вытесанные из камня статуи того самого древнего Бога — Фейнгах.
— Ну, здравствуй, посланник смерти, — поздоровался с архимагом хранитель заповедей Фейна. Его белый балахон и надвинутый на глаза капюшон заставлял ректора теряться в догадках, кто под ним прячется.
В этот раз Глениус просто кивнул и ничуть не удивился такому приветствию.
«Осторожничает», — подумалось ему. Но в слух он этого не сказал. А хранитель между тем продолжил свой монолог:
— Неужели, решился изменить судьбе? Аль сия прекрасная дева стала тому причиной?
— Дед, давай без лишних разговоров, а? — наконец не выдержал и вмешался в разговор Моди, выступая из-за спины своего ректора.
— Ну, что ты в самом деле внук, лишаешь старика единственного развлечения! — воскликнул в ответ старейший Аврин, наконец откинув капюшон назад одним движением руки.
— Девушка погибает! А ты тут… — возмутился Моди, понизив градус веселья. Тем самым опередил ректора, терпение которого явно подходило к концу.
— Она не умрет, — серьезно добавил хранитель заповедей Фейна и обернулся к вошедшим спиной. А пройдя немного вперед обернулся и все же добавил: — Однако тяжелая судьба ей выпадет и испытаний не счесть.
— Вот только давай без этого, — проворчал внук, следуя за ускорившимся архимагом. В считанные мгновения вся троица преодолела колонный зал с каменными статуями божества в разных ипостасях и настроениях.
В ответ на эти слова старец лишь хмыкнул и, пройдя по коридору толкнул каменную плиту, отворяя вход в ритуальный зал с небольшим постаментом в центре. Его окольцовывали руны защитных заклинаний, пока что не активированных. Сверху, сквозь узенькое отверстие лился дневной свет, падая аккурат на ритуальный плоский камень — алтарь.
— Что мы… — жнец неуверенно остановился на входе, впечатлившись аурой помещения.
— Вы приобретете другие тела, — прямо ответил хранитель. — Вы станете феями. И, если повезет, то сохраните свои магические способности. Ежели нет… — и тут хранитель многозначительно замолчал.
«Отступать уже поздно, — подумал архимаг, прибавив в уме: — Слишком поздно. Прости меня Лея».
Глениус еще немного помедлил, а после кивнул в знак согласия.
— Встаньте в центре заклинания и держите девушку, — попросил хранитель. — Мне нужно её согласие. И… к сожалению, ей придется дать кинжал.
— Хорошо, — согласился ректор, готовясь морально к чему угодно, даже к смерти от рук любимой. Поцеловав Лею в висок, он прошел куда велено.
Аврин в следующий миг сжал пальцы в воздухе и повел рукой в сторону, снимая обездвиживающие чары с одержимой. Ректор поставил студиозу на ноги и, повернув лицом к себе, стиснул её в объятьях. Дернувшиеся было руки Дорвиндаль тут же выровнялись по швам. Скрюченные пальцы то и дело порывались оцарапать Глениуса. Однако в последний момент отдергивались назад. Видно было внутреннее сопротивление владелицы тела воле твигла.
