Я беру бумаги и встаю. Комендант подходит, внимательно вглядывается и вздыхает.
— Соберись, парень! — говорит он с вызовом, — Не нравится мне твое отношение! Тебе что, на все наплевать?
Да, мне наплевать. Но он ждет другого ответа, и я отрицательно качаю головой.
— Ладно, бывай! Надеюсь больше не увидимся.
Комендант хлопает меня по плечу и отворачивается. Я выхожу в коридор и иду по направлению к гардеробу.
Там заведует молчаливый старикан. Он принимает номерок, удаляется в глубину склада и так же молча возвращается с вещами.
— Переодевайся там, — старик кивает на дверь, — Больничную одежду потом отдашь мне.
Послушно захожу в раздевалку и разоблачаюсь. Рассматриваю одежду, но не наблюдаю никаких следов происшествия. Правильно, все ведь постирано и выглажено. Не нахожу ни плаща, ни шляпы, видимо тоже проданы, как самые качественные и дорогие вещи. Теперь у меня из верхней одежды только джинсы и тонкая ветровка. Быстро одеваюсь и выхожу, захватив стопку больничного барахла.
Отдаю вещи гардеробщику и направляюсь к выходу. Но не успеваю дойти до него буквально несколько шагов, когда слышу за спиной топот торопливых шагов.
— Глеб! Глеб! Хорошо, что еще не ушел! — следом за мной семенит комендант, утирая лоб рукавом, — Подожди, еле догнал!
Останавливаюсь и вопросительно смотрю на него.
— Чуть не забыл! Глеб, дознаватель просил тебя зайти! То ли показания подписать, то ли вопросы какие-то к тебе появились.
— Ладно, — покорно соглашаюсь.
Под бдительным взглядом коменданта иду к кабинету дознавателя и, постучавшись, захожу внутрь.
Дознаватель, мужчина среднего возраста, средних лет, с вполне обычной внешностью, не считая полностью седой головы, смотрит на меня и сразу узнает.
— Здравствуй, Глеб, проходи! — он указывает на кресло перед собой.
Здороваюсь, медленно подхожу и усаживаюсь.
— Я — старший дознаватель, штабс-капитан гвардии Ханс Краузе, — представляется мужчина, внимательно рассматривая меня, — Перед тем, как ты покинешь клинику, у меня есть к тебе несколько вопросов.
Перед дознавателем на пустом столе лежит одна единственная папка. Он пододвигает ее к себе, открывает, раскладывает бумаги поудобнее. Похоже, ждал именно меня и именно сейчас.
— Так, Глеб Штельмахер, двадцать лет, добытчик, — Краузе читает досье, время от времени поднимая на меня взгляд, — Так… Проживает в Данциге, там же родители… Военнообязанный, не женат, в порочащих связях не замечен, к ответственности не привлекался… Все правильно?
Киваю. Ханс удовлетворенно откладывает один листок, берет в руки другой.
— Ага, работает добытчиком уже два года, результаты средние. Страховка стандартная, инструктаж по технике безопасности пройден вовремя.
Он смотрит на меня, ожидая, не хочу ли я чего-нибудь добавить. Нет, не хочу. Какой уж там инструктаж, так, видимость одна. Не стреляй себе в ногу и не прыгай под колеса мехмобиля. Для галочки послушали и эту самую галочку в журнале инструктажа поставили.
— Глеб, ты помнишь инструкции? — вопрошает дознаватель, — Что нужно делать, если видишь перед собой суккуба?
— Стрелять, — отвечаю после коротких сомнений.
— Стрелять! Стрелять сразу, не раздумывая! — подтверждает Ханс, — Так почему же ты не стрелял?
Мне нечего сказать. В нее я не стал бы стрелять никогда в жизни. Скорее, я бы выстрелил в штабс-капитана Краузе, в главврача и коменданта. Да я бы себя пристрелил, если бы это понадобилось ей! Лишь бы еще раз увидеть эту улыбку, почувствовать прикосновение руки. Мне кажется, я готов на все ради шанса снова быть с ней рядом.
Но так отвечать нельзя, это я почему-то понимаю.
— Я подумал, она дочь лесника, — мямлю наконец.
— Какого лесника, Глеб? О чем ты? — Ханс смотрит с сожалением, — В диком лесу, одна, без оружия, без припасов. За тридцать верст от ближайшего поселения. Глеб, ты же не дурак! О чем ты думал?
Я сижу, понурив взгляд. Штабс-капитан огорченно перекладывает бумаги на столе, отводя взгляд в сторону. Некоторое время мы оба молчим. Потом дознаватель решительно отодвигает документы и смотрит прямо.
— Ладно, Глеб, не вини себя, — мягко говорит он, — Ты ни в чем не виноват. Не было у тебя шансов. Никаких. Не помогли бы никакие инструкции и советы.
Ханс встает и продолжает говорить, прохаживаясь по комнате.
— Никто не выстоял бы, ни один мужчина. Солдат, генерал, суперагент, ниндзя. Все равно — перед суккубом все едины. Не спасает никакая подготовка. Стопроцентное поражение. Только вот и смертность после такой встречи тоже стопроцентная. И у меня возникает резонный вопрос: почему ты выжил?
— Не знаю, — я виновато пожал плечами, — Она не успела… наверное… спугнули…
— Нет, Глеб, — перебил меня офицер, — Суккубу вообще достаточно пары секунд, чтобы любого человека насмерть высосать. Просто они любят растягивать удовольствие.
Краузе подошел к окну, посмотрел на улицу.
— Почему она тебя пощадила, вот в чем вопрос. Это крайне нехарактерно для демонов. Скажу больше, нет ни одного документально зафиксированного свидетельства подобного везения.
— Не знаю, мистер дознаватель… Я не виноват… — проговорил совсем тихо.
— Никто тебя не винит! — он резко обернулся, — Ладно, Глеб, расслабься, все нормально. Все твои показания у нас есть. Но какое-то время гвардия должна за тобой присматривать, согласен? Все-таки уникальный случай!
Мне не оставалось ничего другого, как согласиться.
— Куда собираешься направиться из клиники? — поинтересовался Ханс.
До сих пор я об этом не задумывался, но теперь вдруг понял, что в Мариенвердере мне идти совершенно некуда.
— Не знаю, — растерянно проговорил я, — У меня тут знакомых нет. Семья, девушка — все в Данциге.
— Ага, а деньги у тебя есть?
— Ни гроша…
— Так я и думал, — заявил дознаватель и подошел к столу.
Среди раскинутых бумаг Ханс выбрал одну и протянул ее мне.
— Это билет на дирижабль до Данцига, рейс через два часа. Успеешь?
— Успею, — я удивленно кивнул, — Спасибо.
— Не стоит благодарности. Мы же не звери, человека на улицу выкидывать.
Краузе достал из-за пазухи бумажник, вынул оттуда две купюры.
— Вот тебе пара марок, возьмешь такси. И пообедаешь.
— Спасибо, — опять пролепетал я.
— И вот еще что, — он посмотрел мне в глаза, — Когда будешь в Данциге, зайди в местный участок, отметься там. И обо всех своих перемещениях оповещай участкового, идет? А лучше вообще не покидай Данциг. Какое-то время.
