— Тогда, может быть, вы просветите меня… всех нас, — поправился Карл, видя недоуменные лица, — Что за чертовщина тут происходит?
Григорий взглянул на Босса, тот еле заметно кивнул. Химик вышел вперед, скрестив руки на груди. Печально вздохнув, он начал рассказ.
— Это было давно… Тогда я еще работал на вольных хлебах, сам по себе. Не интересовался деньгами, политикой, ничем в общем-то, кроме алхимии. Мною двигал чисто исследовательский интерес и любовь к науке. Я жил алхимией и целыми днями напролет пропадал в лаборатории, ставя один эксперимент за другим.
Сделав паузу, он задумчиво посмотрел в потолок.
— Как-то раз, ко мне в лабораторию попал студент… Выдающийся алхимик, не побоюсь этого слова. Талантливый, целеустремленный, работящий. Единственное, чего ему не хватало — энциклопедических знаний и времени. Звали его Эрнст, мы быстро подружились и стали работать вместе.
Химик потер подбородок в глубоком раздумье.
— Эрнст был сильно увлечен одной идеей. Мечтал создать особый препарат, который, ни много ни мало, сделал бы всех людей лучше, добрее, искоренил бы воровство, убийства, злость как таковую. Он в шутку называл это зелье «токсином лояльности».
Григорий невесело рассмеялся, взглянув на слушателей.
— Думаете, невозможно? Сказки? А вот и нет! Вероятно, слышали про токсоплазму? Такой безобидный паразит, коим, к слову, заражены до шестидесяти процентов населения. И эта самая токсоплазма заставляет своего носителя с большей симпатией относиться к котам. Да, да, любовь к котикам появилась у людей не просто так! Ну и, помимо этого, люди с токсоплазмой более склонны к риску и менее расположены к чему-то новому. Безусловно, в случае единичного подопытного эффекты едва заметны, ими даже можно пренебречь. Но на уровне популяции в целом — это может быть весьма значительным влиянием на поведение масс.
Он пожевал губу, размышляя, и продолжил.
— Или вот взять кордицепс — грибок-паразит, поражающий некоторые виды насекомых. Гриб попадает внутрь муравья, оплетает все его внутренности сложной клеточной сетью. И, как результат — полностью контролирует поведение жертвы! Заставляет насекомое уйти из колонии, повиснуть на высоком листе и умереть, чтобы обеспечить самому грибку наилучшие условия для размножения и распространения.
— Впечатляет, — признался я, — И что из этого следует?
— А следует из этого то, что вполне возможно чисто химическим путем, не вмешиваясь в деятельность нервной системы реципиента, тем не менее, в широком диапазоне влиять на его поведение — начиная от простой привязанности к кошкам и вплоть до полного контроля действий. На этом и строились наши с Эрнстом изыскания — мы хотели найти такие алхимические соединения, что дали бы эффект в нужную сторону — к примеру, привили бы людям отвращение к насилию.
— Выглядит довольно утопично, — протянул генерал, — Если не сказать хуже.
— Не забывайте, что я был тогда молод и наивен. Верил в то, что можно делать добро сразу и для всех, без разбора.
— Ладно, но какое отношение это имеет к бешенству?
— Я подхожу к этому. Тогда мы экспериментировали на кроликах, и результаты были просто потрясающими! Нам удалось добиться не только лучшей социализации, но значительно укрепить здоровье грызунов. Фактически, после прохождения известных процедур, кролик превращался в некоего супер-кролика, с увеличенной силой, выносливостью, выживаемостью. Да что там! Они становились чертовски живучими! Чтобы уничтожить такую животину, приходилось его или расчленять на мелкие куски, или сжигать. Мелкие и средние раны, яды, воздействие электричеством — они просто игнорировали!
— А если топить?
— Пробовали. Недостаток кислорода, как, кстати, и другие неблагоприятные условия, вводят организм супер-кролика в спячку. Данный анабиоз может продолжаться, по-видимому, неограниченное время, пока условия не сменятся на нормальные.
Григорий разволновался, рассказывая о любимом деле. Он принялся расхаживать по палатке и живо жестикулировать.
— Представляете, какое воодушевление я испытывал тогда? Это ведь не просто улучшение поведения людей, не только попытка сделать их открытыми, честными, добрыми. Мы могли бы наградить человечество силой, здоровьем, почти что бессмертием! И был у вакцины всего только один существенный недостаток — низкая вирулентность. Чтобы привить токсин животному приходилось проводить весьма сложную и длительную процедуру. Так что мы начали работать над этим вопросом.
— И? — я нетерпеливо подтолкнул Химика к дальнейшему рассказу.
— И мы решили соединить вакцину с вирусом бешенства. Как, почему — не берусь вам сказать. Признаюсь, я находился тогда под сильным влиянием Эрнста. Он словно зарядил меня какой-то бессмысленной эйфорией. Казалось, что мы делаем великое дело! До фактического бессмертия оставался крохотный шажок! И я не задавал лишних вопросов. Нужен вирус бешенства — значит, сделаем!
— Итак, у вас получилось? — тихо спросила Анжела.
— Более чем, — мрачно констатировал Григорий, — Однажды утром, подойдя к клетке, я увидел, как супер-кролик дожевывает остатки своего неинфицированного товарища. Пожалуй, в тот момент у меня впервые мелькнула мысль, что все может закончиться не так радужно, как казалось. Да и вообще, тем ли занимаемся? У нас с Эрнстом случился долгий разговор на повышенных тонах, мы здорово поругались.
— Похоже, я догадываюсь, чем все закончилось, — проворчал Штакельберг.
Григорий посмотрел на него с сомнением.
— На следующий день Эрнст исчез, захватив с собой все реагенты, а заодно и мой лабораторный журнал с описанием экспериментов. Поиски ничего не дали — как сквозь землю провалился. Во всяком случае, в пределах Республики обнаружить беглеца не удалось. Можно сказать, что относительно повезло в двух вещах. Во-первых, я уже тогда имел привычку шифровать записи, так что с ходу в них не разберешься, не имея ключа. А во-вторых, самые последние опыты остались только у меня в голове — внести их в журнал я еще попросту не успел.
— Черт возьми, как вас там… Григорий, да? Хотите сказать, что фактически это вы создали вот ту самую заразу, — вояка ткнул пальцем куда-то за спину.
— Нет, все не совсем так. Оружие создано без моего участия. Я лишь разрабатывал технологию. Уж вы-то, генерал, должны понимать, что нельзя вешать на Калашникова ответственность за смерти, лишь потому, что конструктор изобрел пулевик! Только человек решает — как использовать данный ему инструмент.
— Допустим, — Штакельберг вовсе не выглядел убежденным, — Так что с эпидемией?
Химик развел руками.
— Долгое время я считал, что записи безвозвратно утеряны. Если Эрнст не смог их расшифровать, да еще и восстановить недостающий фрагмент, то прямой опасности нет. Но теперь, похоже, это мнение придется пересмотреть.
— Удалось ли создать вакцину от инфекции? — спросил магистр Эльдар.
