— Да, я бы так и сделал, на его месте. Хотя… риск укуса, беспорядки, карантин… Эрнст мог оставить вместо себя кого-нибудь не слишком ценного. Слугу или… — Григорий вдруг остановился, — Или ученика! Тот парень, Кирилл! Он ведь был в городе все это время!
— Думаешь, он…
— А почему нет, Глеб? Зря мы его упустили! Надо дать знать воякам, пусть попробуют изловить.
— Да уж… Зачем ты только придумал эту заразу, а Химик? Теперь столько людей погибнет.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, Глеб! — Григорий повернулся, в глазах у алхимика горел огонь одержимости, — Я люблю жизнь, ты не представляешь, как я люблю жизнь! Я хочу, чтобы люди жили! И не просто жили, а жили счастливо! Ты не понимаешь, какая сила была у меня в руках! Это не просто возможность сделать людей сильнее, умнее, добрее… Я мог бы отодвинуть старость! Поспорить с самой смертью! Я мог… почти мог оживлять мертвецов! Ты можешь себе такое представить?!
Я опустил глаза. Бесполезно спорить с фанатиком, да еще и опасно.
— Ладно, дело прошлое, — пробурчал Химик, быстро успокаиваясь, — Пойдем, нас ждут.
Мы вошли под полог огромного шатра, больные радостно нас приветствовали.
— Доктор! — выдохнул ближайший пациент, — Я видел, там, в соседней палатке! Вы людей за пять минут на ноги поставили! Дайте нам такое же чудо-снадобье!
— Нет, приятель, с вами придется повозиться подольше, — мрачно ответил Григорий.
— Почему это?
— Потому что вас, в отличии от них, — он махнул рукой в сторону предыдущего шатра, — Еще можно спасти.
Больной с ужасом отшатнулся, усевшись на свое место. Я ошарашенно посмотрел на Химика.
— Что ты им дал? — тихо спросил я.
— У алхимиков это называется «Дьявольской пыльцой», — также тихо ответил Григорий, доставая из сумки новые склянки, — Сильное обезболивающее с мгновенным и мощным стимулирующим эффектом. В малых дозах практически неэффективно, а в больших — смертельно.
— Ты их убил… — выдохнул я, отступая назад, — Их всех!
— Слушай, Глеб! — голос Химика поразил усталостью и напряжением, но вовсе не обеспокоенностью, — Они все уже были обречены, понимаешь? Таких пациентов невозможно спасти, невозможно! Инфекция проникла в тела слишком глубоко! Все, что ждало тех бедолаг — долгая мучительная агония и перерождение в… зомби, как ты их назвал. Я подарил им полчаса бодрости и надежды, а потом — легкая смерть в сладких дремах.
— Да ты прямо благодетель! — вырвалось у меня прежде, чем я успел закрыть рот.
— Именно так и есть, — Григорий с грустью посмотрел на меня, — Иди-ка ты отдыхать, Глеб! Все равно от тебя тут никакого толка…
Я равнодушно кивнул и вышел прочь. Не помню, куда и как я шагал, как добрался до основного лагеря. С кем-то разговаривал, что-то спрашивал и отвечал, не понимая толком, что вообще происходит. Бродил, словно в бреду. Кто-то указал мне отдельную палатку, я ввалился внутрь. Не раздеваясь, рухнул на лежанку и тут же провалился в сон.
Снились какие-то ужасы: толпы зараженных, окружающие меня; Вольф, обернувшийся волком, его рвут на части в неравном бою злобные инфицированные; Химик, что-то долго мне втолковывает, а потом, вдруг, превращается в зомби.
Проснулся в полной темноте, мокрый от пота. Разбудил назойливый треск, раздающийся где-то неподалеку.
Как ни странно, сон все же освежил, придал сил и проветрил голову. Кое-как поднявшись, я выполз из палатки.
На улице стояла ночь, повсюду разлилась темнота, лишь над городом полыхало огненное зарево, яркие отблески доставали почти до неба. Я стоял и смотрел — красивое зрелище и ужасное одновременно, если знать, что оно означает.
Как и говорил Ханс, эскадрилья дирижаблей сделала свое дело — Севеж полыхал, и к утру, скорее всего, город прогорит дотла. А треск, разбудивший меня — ничто иное, как звуки выстрелов из пулевиков. Бойцы оцепления зачищали тех, кто пытался вырваться из огненного ада. Но… красиво, особенно если не подходить ближе.
Я заметил силуэт неподалеку и подошел ближе. Оказалось, это Григорий. Он застыл, глядя на зарево, и задумчиво покуривая трубку. Что-то раньше я за ним такой привычки не замечал.
— Привет. Где все?
— Все? Кто именно тебе нужен? — он повернулся и только теперь я заметил, что выглядит Химик невероятно уставшим и больным. Лицо осунулось, левая рука висит на повязке.
— Ну… Ян, Ханс…
— Вот палатка Стрелка, — он ткнул пальцем в шатер неподалеку, — А вот там, дальше, расположился Босс.
— Ясно… Ладно, пойду. Ты бы отдохнул что ли!
— Всенепременно.
Вообще-то я хотел поговорить с Боссом, но раз уж палатка Стрелка оказалась по пути, то завернул и туда.
Окликнул Яна, заглянул внутрь. Разбросанные вещи, лежак, раскладной столик и два кресла. На столе — горит лампа, навалено какое-то барахло. Сам хозяин палатки развалился в кресле, на лице — идиотская улыбка, глаза закрыты, из уголка рта стекает ниточка слюны.
— Ян! Спишь? У тебя все в порядке?
— Глеб? — веки резко приподнялись, он слабо махнул рукой, — Да, все хорошо. Все очень хорошо!
— Эй, что с тобой такое? — я ступил внутрь, подходя поближе.
Стрелок смотрел на меня, но все никак не мог сфокусировать взгляд. Глаза бегали по убранству палатки, глупая гримаса так и осталась на губах.
— Ничего, ничего, Глеб, — пробормотал он, — Вот, сижу, отдыхаю…
Я посмотрел на столик, взгляд, наконец, выцепил кое-что важное. Коробка с ампулами. И небольшой использованный одноразовый шприц.
— Ян! — медленно присел на корточки рядом со Стрелком, — Что за дрянь ты вколол? Ты с ума сошел?
— Нет! Да я так… Как-то навалилось все… Чертовы соревнования, зомби, ну все вот это… Не переживай, Глеб! Все в порядке!
Я смотрел на него, на глазах навернулись слезы. Обычно бодрый, подтянутый, жизнерадостный человек теперь превратился в мягкое, расслабленное, невнятно мямлящее дерьмо.
— Да я только разочек, Глеб… Вспомнить прошлое и все такое… Захотелось расслабиться…
Я вскочил, схватив коробку с препаратом. Выбежал вон, чтобы не видеть унижение друга.
Черт! Не зря Ханс говорил — бывших наркоманов не бывает! Но как он не заметил, что Стрелок вот-вот сорвется? А я? А остальные? Тоже хороши! В лавке алхимика Ян нашел эту дрянь, а никто даже и глазом не повел! Ему и так тяжело, и тут на тебе! — такое искушение. И что дальше?
Я отбежал подальше от палаток, к кустам, содержимое коробки полетело на землю. Принялся яростно топтать это дерьмо ногами, пока не убедился, что не осталось ни одной целой ампулы. А теперь пойду к Боссу и все ему расскажу! Нужно что-то делать!
Почти бегом добрался до палатки Краузе, но внутри оказалось пусто. В отчаянье оглядевшись, заметил неподалеку, на небольшом пригорке, костер. Именно там, на бревнышке и сидел Босс. Я подошел, но, не успев открыть рта, тут же его прикрыл, потому что Ханс был вусмерть пьян.
