— Что же ты творишь, Ханс? — тихо заговорил я, возвращая флягу, — Зачем ты позволил мне оставить Эльдара в Севеже? Хотел преподать урок? Ну так получилось! Даже очень хорошо! И что теперь! Стоило ли это того, Босс? Признаю, ты умнее, опытнее и дальновиднее меня! Ты заранее знал, что магистр будет нужен тут! Но ты решил утереть мне нос, чтобы не зарывался, чтобы не высовывался со своим мнением там, где нужно просто исполнять приказы! Но разве это та цена, которую можно заплатить за подобные уроки?!
— Успокойся, Глеб, ничего я не знал, — Краузе говорил, устало сгорбившись, — Никто не может точно предсказать будущее. И даже если бы мог… Ты же понимаешь, что это выбор — кому жить, а кому умереть. Что ты предпочтешь: жизни тысячи больных в Севеже или жизни двух твоих друзей здесь? Что важнее? Что лучше? И где те весы, что могут сравнить ценность разных жизней? Но это тот выбор, который я делаю на протяжении десятилетий, это тот крест, что я несу, потому что больше некому. И тебе тоже придется научиться этому — делать выбор в неочевидных ситуациях, выбирать между одним неизбежным злом и другим.
— Я не хочу!
— Ты должен! Нельзя просто отойти в сторону и сесть, сложив руки на животе. Мы не можем все бросить! Как бы пафосно не прозвучало, на нас — судьба Республики! А может и всего мира.
— Но как… как выбрать, когда не знаешь, что правильно, а что нет?
— Если разум не может сделать рациональный выбор, прислушивайся к своему сердцу. В каждой отдельной ситуации оно подсказывает наиболее… доброе… решение.
— А ты слушал сердце? Мне кажется, у тебя на любой случай жизни есть готовый план!
— Это иллюзия… Каким бы умным я тебе не казался, не заблуждайся, Глеб, я отнюдь не всесилен! Как и любой человек, я ошибаюсь. Теперь ты понимаешь, что такова цена лидерства — необходимость принимать решения, даже если тебе совсем не хочется. А потом мучиться от мыслей — правильно ли ты выбрал и не нужно ли было сделать все по-другому.
Мы долго сидели молча, передавая друг другу флягу и заливая в глотки алкоголь.
— И все-таки ты получил урок, даже несколько, — сказал, наконец, Ханс, — Теперь ты знаешь цену выбора. Знаешь, что означает быть главным. Знаешь, как убить архимага, и что придется принести для этого в жертву. А сейчас пойдем проведаем Анжелу, если ты не против.
Чародейка находилась не в общем госпитале и даже не в отдельной палате — из уважения Анжеле выделили небольшую деревянную избушку. Мы с Хансом отворили дверь, прошли через сени и оказались в маленькой комнате, где и было-то места всего лишь под стол, кровать и каменную печь, раскочегаренную сейчас до отказа.
Жара в помещении стояла неимоверная — я скинул плащ, но все равно моментально взмок. На кровати, под слоем толстых одеял, лежала Анжела, все так же не подавая никаких признаков жизни. У изголовья застыл Вольф, и был он темнее ночи. Рядом лекарь держал руку девушки, пытаясь нащупать пульс.
Мы с Хансом подошли к кровати, я коснулся предплечья Анжелы и тут же отдернул руку — кожа девушки была не просто холодной, а ледяной! Неужели стихия взяла верх над заклинательницей?
Вольф глянул на нас, едва заметно кивнув, вышел из комнаты, в сенях хлопнула дверь. Лекарь, отпустив руку Анжелы, посмотрел на Босса.
— Мы поднесли ее к огню, растирали настойками, обложили грелками и одеялами — бесполезно. Никакие препараты не дают эффекта. Тело больной холоднее льда, и не желает согреваться. Я вообще не понимаю, почему она еще жива — с такой аномально низкой температурой. Но… пульс постепенно слабеет. Увы, я тут бессилен, как и другие медики. Думаю, вы должны попрощаться с девушкой, сегодняшнюю ночь она не переживет.
Я стоял, глядя на лицо Анжелы, отказываясь верить в происходящее. В голове опять пульсировали глупые мысли: «А если бы Эльдар… Если бы магистр…»
Потом я стал вспоминать все, что мы пережили с вместе. Вроде и знакомы всего ничего, а общих воспоминаний хватает. Как Анжела меня спасла, когда я умирал в лесу. Как она ловко выловила меня в Данциге и привела в вундертим. Вот она в великолепном вечернем платье на балу в Кенигсберге — уверенная, собранная, спасает всех от верной гибели. А наши приключения в Вольсорте! Тот нелепый ночной эпизод в номере гостиницы, о котором мы оба предпочли не вспоминать. А сколько времени вместе провели в Берлине! Сколько раз ходили, днем — в музей, вечером — в трактир или на концерт очередной знаменитости. И последний наш поход — на ярмарку в Грюневальде, который закончился славной магической дракой!
Я бы не сказал, что мы стали близкими друзьями, нет. Добрыми приятелями, соратниками, не больше. Но и этот груз давил камнем на шее.
Неужели все закончится вот так, здесь, сегодня ночью? Девушка тихо уйдет в другой мир, а я буду продолжать свой путь… куда? К неизвестной, непонятной цели.
Я не заметил, как остался один в комнате. Ханс погладил Анжелу по плечу, что-то негромко сказал, и они вдвоем с лекарем покинули избушку. А я долго еще стоял, не в силах отвлечься от воспоминаний.
Наконец, пришел в себя, осознав, что пора уходить. Положил ладонь на ледяной лоб девушки, погладил ее по волосам. И вздрогнул — мне показалось, что из посиневшего рта вырвался воздух, словно Анжела вздохнула. В который уже раз прислушался к чутью, стянул с шеи уваровитовый амулет, отложив его подальше. И судорожно принялся тереть щеки чародейки горячими ладонями. Есть эффект! Лицо Анжелы слегка порозовело, появилось сбитое редкое дыхание, даже показалось, что пару раз дернулось веко.
Мысли заметались в голове, а я — по комнате. Можно, можно помочь! Нужно только вернуть девушку из ледяного мира в мир живой, теплый! А для этого нужно… согреть? Нет! Вернуть ей желание! Желание жить! Желание любить! Да пусть бы даже и просто желание совокупляться! Это все равно лучше, чем полное отсутствие желаний. Но как все организовать?
В голове почему-то сразу всплыла история, слышанная когда-то очень давно от приятелей по работе. Якобы в горах, при сильном холоде, если никакие другие методы не помогают, в спальник к пострадавшему ложится девушка и после соития, в медицинских, так сказать, целях, удается вернуть обмороженного к жизни. Правда ли это или очередная байка для юных восторженных слушателей?
Я подскочил к входной двери, захлопнул на засов, чтобы никто не вломился не вовремя. Потом принялся скидывать одежду на пол. Оголившись, залез под одеяло, прильнув всем телом к Анжеле. Девушка лежала под одеялом полностью нагой, от нее шел такой холод, что я тут же замерз, несмотря на жару в комнате. Невольно задрожал в ознобе, руки и ноги обжигала стужа, но я упорно не разжимал объятий, гладил кожу Анжелы ладонями, прижимался к озябшей чародейке.
Да, это мой непрошенный талант, доставшийся от суккуба — вызывать у женщин непреодолимое сексуальное желание. Пусть хоть раз он послужит благой цели — вернет Анжелу с того света! Пусть так, если уж по-другому не получается.
И сработало. Я продолжал гладить девушку, слушая неровное, сбивчивое, но все же дыхание! Я видел, как дрожат ее веки. И тело! Тело стало податливым, и пусть не теплым, но хотя бы и не ледяным! Приподнявшись на локте, крепко поцеловал Анжелу в замерзшие губы. Длил и длил поцелуй, пока фигура девушки не задрожала, выгнувшись дугой. Только тогда я отстранился, изо рта чародейки раздался тихий сладострастный стон.
