Стало сильно не по себе от этих мыслей. Сердце застучало, руки и ноги словно в ватные превратились.
А может и вовсе, мое спасение и участие в команде — все это лишь для того, чтобы было кому сейчас умереть? Может, все это долгоиграющий план Ханса? Иначе зачем нужен такой простой паренек, как я, пусть и с необычным талантом? Да таких, как я — сотни, тысячи! В команде я вообще не нужен! Бесполезен, если уж откровенно сказать. Всем только нянчится со мной приходилось. Куда проще было оставить меня умирать там, в лесу. Или кинуть в тюрьму, пожизненно. Или на урановые рудники. К чему брать в команду, воспитывать, обучать? Неужели лишь для того, чтобы вырастить новую пешку, а потом безжалостно пожертвовать в ходе какой-то грандиозной партии?
Хренушки! В этот момент я четко решил для самого себя — ни за какие коврижки не полезу в этот чертов дирижабль! И никто и ничто не заставит меня это сделать!
Совещание продолжалось дальше, но я самоустранился из разговоров, уйдя в невеселые думы. В какой-то момент даже задремал, а потом и вовсе уснул, облокотившись на руки.
Временами вскидывал голову и сквозь полуоткрытые веки видел всю ту же картину: генерал, Босс и Стрелок что-то обсуждают, решают вопросы. На столе появилась кое-какая снедь и выпивка, но и это не смогло меня заинтересовать. Я только менял позу, расправляя затекшие руки, и снова погружался в дремоту, переходящую в неглубокий тревожный сон.
Не знаю, сколько прошло времени, как минимум пара часов, когда меня разбудил вошедший с докладом адъютант. Он известил генерала о том, что приказание выполнено, прибыл Гинденбург. Дирижабль целиком и полностью оснащен, находится в строю и готов к бою хоть сейчас.
— Эй, Глеб! Хватит дрыхнуть! — подтолкнул меня Ханс, — Пойдем глянем на это чудо техники.
Кое-как встряхнувшись, направился вслед за Боссом. Мы вышли из ратуши, проследовали по широкой улице почти на самую окраину городка, к небольшому огороженному участку, что в лучшие времена, по всей видимости, использовался в качестве футбольного поля. Сейчас же на этом месте расположилась громадина пришвартованного дирижабля.
Вообще говоря, посадка дирижабля, особенно такого большого, на специально не подготовленную для этого площадку — задача не из легких. Требуется несколько посадочных команд, которые просто-напросто тянут летательный аппарат вниз за швартовочные канаты, а потом тщательно закрепляют махину у земли, чтобы ветер не смог потревожить конструкцию. Мы с Хансом наблюдали именно этот, заключительный этап швартовки.
Гинденбург — дирижабль жесткого типа, последний и самый большой из легендарных цеппелинов, построенный за несколько месяцев до того, как компания разорилась. Величественный, старомодный и, как сказал Хартман, надежный. Умели все же раньше делать подобные вещи, смотришь и понимаешь — да, эта штука не сломается через год, а прослужит тебе многие десятилетия. А что сейчас? Техника, промышленность и дизайн не стоят на месте. Вот только сделали ли они шаг вперед? Или назад? Или вбок? Куда-то шагнули, спору нет. Но в нужную ли сторону?
Не обошла последняя мода и современные дирижабли. Формы округлились, углы сгладились. На замену жесткому каркасу пришли полужесткие и мягкие оболочки. Они дешевле, проще в изготовлении, практичнее в использовании, неприхотливее в эксплуатации. Но былая монументальность и заметное невооруженным глазом качество конструкции канули в лету.
Гинденбург же остался ярчайшем представителем старой школы. Жесткий, мощный, брутальный. Радующий глаз своей нарочитой угловатостью и мужественностью.
К нам с Хансом подошел седой старик, одетый в летную форму, с щегольской кепкой на голове. Худой, можно даже сказать иссушенный, но все еще бодрый и с цепким, чуть насмешливым взглядом.
— Добрый вечер, господа, — козырнул он.
— Тогда уж доброй ночи, — поправил Босс.
— Как вам будет угодно! Меня зовут Макс Прусс, и я имею счастье быть капитаном Гинденбурга. Очень надеюсь, что вы отнесетесь к старине со всем возможным почтением.
Я не сразу сообразил, что он имеет в виду вовсе не себя, а находящийся за его спиной дирижабль.
— Можете не сомневаться, Макс, — заверил его Краузе, — Мы не только проявим почтение, мы сделаем ему воистину королевскую услугу — предоставим возможность снова оказаться в настоящем бою.
— Ха! Как я и думал! — капитан радостно потер руки, — Именно поэтому я прилетел сам, оставив команду молокососов в их кроватках, досматривать сны.
— Возможно, для Гинденбурга это будет последний полет, — заметил Ханс.
— Куда лучше погибнуть в бою, защищая честь Республики, чем догнивать век в музее. Уж поверьте мне.
— Так вы тоже хотите участвовать?
— А то! Послушай, я двадцать лет был капитаном Гинденбурга. Уж не думаешь ли ты, что теперь я его брошу? Тем более, в этом мире меня уже мало что держит. А тут как раз шанс совершить подвиг!
— Это хорошо, очень хорошо, — Босс улыбнулся, — Сколько нужно человек, чтобы управлять дирижаблем?
— Дык… Хватит и меня. Долетел же сюда. Но вот чтобы вести бой, нужен будет помощник. Орудия наводить, боезапас подносить. И все прочее.
— Помощника найдем, — кивнул Ханс, они с капитаном понимающе переглянулись.
«Найдешь ты, как же! — со злостью подумал я, — Держи карман шире! Я в самоубийцы не записывался!»
— Что с боезапасом? Готовы к бою?
— Обижаете, мистер! — Макс развел руками, улыбнувшись, — Все под завязку! Две крупнокалиберных пушки, огнеметы… Да! Есть еще двенадцать напалмовых бомб!
— То, что нужно! — обрадовался Босс.
Мы еще какое-то время потолкались возле дирижабля, внутрь залезать не стали. Капитан уверил, что там все содержится в идеальном порядке, и Гинденбург готов к вылету хоть сейчас. Ханс слушал и кивал с довольным видом, мне же было сильно не по себе. Дирижабль мне нравился, да и его капитан тоже. Только никак не оставляло ощущение, что воздушное судно — мой будущий летающий гроб.
Наконец, все вопросы были решены, мы распрощались с капитаном Пруссом до завтра.
— Пойдем, Глеб. Есть часа четыре на сон. Нужно обязательно отдохнуть. Завтра нас ждут великие дела! — Ханс похлопал меня по плечу.
«Кого это — нас? — в голове опять мелькнула горькая мысль, — Хороший же у тебя план — пожертвовать всеми. Вот только я не такой уж наивный простачок, каким кажусь! Черта с два я полезу в этой треклятый дирижабль!»
На сон устроились в том же самом здании ратуши. Оказывается, весь второй этаж выделен под апартаменты для гостей, так что и Боссу и мне легко нашлись свободные комнаты.
Первым делом запер дверь комнаты изнутри. Не то чтобы она такая уж прочная, что нельзя было бы, при желании, выбить. Просто так стало гораздо спокойнее. Хотя, я сам не вполне осознавал, чего боюсь. Вряд ли меня схватят спящим, свяжут и в таком виде засунут в дирижабль. И все же…
