Оправданий Хилон не нашел до сих пор. Зато видение зарубленного мальчика преследовало во сне и наяву, не раз заставляя просыпаться в холодном поту.
Кое-как успокоившись, монах вошел в трактир. Крэг-хан уже принялся за еду, рука варвара махнула с самого дальнего столика. Хилон пробрался к стулу, устало рухнул на сиденье, рука схватила кружку пива, послышались частые глотки, посудина опустела за считанные мгновения.
— Что это с тобой? — изумленно спросил северянин, — Выглядишь так, словно мертвеца увидел.
— Ты почти угадал, — мрачно согласился монах, отдышавшись.
Они насыщались в молчании, но когда трапеза окончилась, Крэг-хан возобновил разговор.
— Давно хотел тебя спросить, — лениво сказал он, откинувшись на спинку стула, — Как ты стал… Ну то есть… Ты же воин! Ну, хорошо, мог бы быть воином. Даже, возможно, генералом.
— А я и был генералом, — с едва заметной грустью ответил Хилон, — Давно. Начинал обычным солдатом, стал десятником, сотником… Дослужился.
— И что же потом? — заинтересовался варвар.
— Потом… понял, что игра не стоит свеч. Война, любая война — грязное, гиблое, нелицеприятное дело. И я завязал.
— Как это? Вот так вдруг — раз и все?
— Угу, — монах кивнул, не желая пускаться в подробности.
— Но иногда ведь приходится сражаться!
— К несчастью… Конечно, я буду драться, чтобы защитить себя и своих друзей.
— А свою страну?
Хилон отвернулся, задумчиво покачал головой.
— Я дрался за страну, за родину. И чем больше проливал крови, тем яснее понимал, что все страны мира не стоят жизни одного ребенка.
Он произнес это настолько проникновенно, что варвар догадался — нечто личное, за словами кроются глубокие внутренние переживания. Крэг-хан не стал пускаться в расспросы, вместо этого зашел с другой стороны.
— Помнишь тех разбойников, что мы с Эсхином перебили в руинах? Неужели ты считаешь, что среди них нужно было хоть кого-то пощадить?
Хилон задумчиво почесал подбородок, подбирая слова.
— Если бы они остались в живых, то у них был бы шанс исправиться…
— Да нет никаких шансов! — убежденно воскликнул Крэг-хан, — Там собрались только законченные мрази! Они ели человечину, убивали женщин и детей!
Услышав про детей, монах вздрогнул, спокойный голос дал слабину.
— Может, ты и прав… Но есть и другие примеры. Когда я был в Коринфе, меня пытались ограбить. Ничего серьезного, мелкая шайка в узком переулке.
— Так… И ты… — варвар удивленно глянул на собеседника.
— Я просто раскидал их, хотя мог бы и поубивать.
— Зря!
— Почему же? Они еще вполне могут стать законопослушными людьми, приносить пользу другим.
— Я бы не стал надеяться на такое, — покачал головой северянин, — Ты просто дал им возможность и дальше заниматься разбоем. По странному стечению обстоятельств, меня тоже пытались ограбить и тоже в Коринфе. Уж поверь, я разобрался с бандитами без всякой жалости!
Хилон кивнул, испытующе глядя на варвара.
— Пути и желания богов неисповедимы. Кто знает, возможно, тем бедолагам суждено было сыграть некую важную роль в чьей-то судьбе?
— Ну да, попадись не я, а обычный простофиля, они сыграли бы важную роль. Убили беднягу и дело с концом.
Монах улыбнулся. В глубине души он соглашался с варваром, но из чувства противоречия не желал принять его точку зрения.
— Ладно, расскажу еще одну историю.
— Давай, — зевнул Крэг-хан, — Обожаю сказки на ночь.
— Жил да был человек, было у него десять соседей. Все люди, как люди — тихие, спокойные — только один гулящий, вечно орущий, дебошир.
— Ну, знакомая картина, — кивнул варвар.
— Со всеми человек дружил, здоровался, но громкого соседа невзлюбил, строил в уме ему козни, все думал, как бы изжить того со свету.
— И что дальше-то?
— Как-то раз, возле дверей дома напали на человека бандиты, стали избивать. Никто из тихих соседей не пожелал вмешаться, боялись. Даже стражу не позвали. А вот дебошир выскочил! Заорал, как у него было заведено, полез в драку. Пришлось разбойникам убраться восвояси. Так получилось, что именно беспокойный сосед спас жизнь.
— Хм… — задумался Крэг-хан, — Неплохая история. Но что это доказывает?
— Что не все в мире так просто, как кажется. Есть множество оттенков между светом и тьмой, и в каждом человеке живет как зло, так и добро. Повернись все по другому и, быть может, в будущем, эти бандиты могли бы спасти тебя от смерти. А теперь они сами мертвы.
На секунду варвар задумался, потом раздался облегченный выдох.
— Да хрень все это! — подвел он итог, поднимаясь, — Чем больше убьешь всякой мрази, тем меньше ее останется на земле. Тем лучше будет жить нормальным людям.
Хилон мог бы спорить дальше, но лишь покачал головой.
— Если в споре и рождается истина, — с грустью констатировал он, глядя вслед Крэг-хану, — То у этого спора явно случился выкидыш.
Глава № 16
Пандора упивалась неожиданно свалившейся на голову властью. Она и раньше не могла пожаловаться на пренебрежение со стороны слуг или жителей Сикиона, но теперь взгляды, бросаемые ей вслед, стали поистине раболепными.
Она знала, что достаточно одного слова, чтобы десятки людей бросились исполнять любой ее приказ. Замужество за Эсхином дало девушке практически бесконтрольную власть, силу и право вершить судьбы граждан города. И девушка пользовалась этой новой для себя мощью сполна.
Странно, почему она не замечала этого раньше? Как-никак, дочь Эсхина тоже отнюдь не последний человек, но подобного почтения и подобострастия к себе девушка не замечала. Только сейчас, когда Пандора изменилась сама, да и ее статус поменялся, она сполна ощутила, что такое власть — полная, беспредельная и безоговорочная.
С невольным содроганием Пандора вспоминала о былой глупости. С кем она общалась? В кого чуть не позволила себе влюбиться? Крэг-хан — дикий варвар, без царя в голове, отброс общества, отвергнутый племенем и разыскиваемый за преступления в Коринфе. Да, молод, хорош собой, но не более того. Обычный самец, племенной жеребец, с которым можно провести пару жарких ночей и выгнать прочь за ненадобностью.
А Хилон — не то монах, не то ученый, не то воин… Стареющий мужлан, что тщится сохранить остатки своих сил и казаться умудренным жизненным опытом. Неплохая внешность, отлично подвешенный язык, большой кругозор и знания… Но что за душой? Никаких стремлений, ни самолюбивых целей, ни величественных желаний. Он мог бы быть генералом, полководцем, возможно — царем, а стал обычным бродягой, что повелевает лишь ногами, указывая куда держать путь. Что ж, мужчина сам выбрал путь, никто не заставлял становиться ничтожеством.
