— Раньше тут была баня, но ею давно никто не пользовался. Я разрешил Вальтеру жить тут, — сказал отец Игнат, громко постучав в дверь.
Не дождавшись никакого ответа, священник решительно распахнул дверь, глянул внутрь и отступил назад, как громом пораженный.
— Спаси нас Единый! — ошарашенно вымолвил он, перекрестившись.
Я заглянул внутрь — на полу, почти что возле самой двери, лежало тело пожилого мужчины. На его лице застыло выражение счастья, руки чуть театрально раскинуты в стороны, а на груди расплылось кровавое пятно, стекающее в настоящую лужу на полу.
Анжела тут же прошла внутрь, тронув лоб и шею бедняги, глянула на меня и отрицательно покачала головой.
— Ни следа магии, — коротко сказала она.
К ней подошел отец Игнат, провел рукой по лицу погибшего, закрыв ему глаза.
— Какая уж тут магия, дочка. Колющее ранение в область сердца. Кинжал, либо большой нож. Бил знающий человек, потому что удар всего один — и его хватило. А нанести такой — дело не простое, ты уж поверь мне.
Я поверил, подумав, правда, что нужно бы разузнать о прошлом батюшки, который рассуждает о ножевом бое с видом профессионала. Бегло оглядев убранство избушки, я не увидел никаких следов происшествия. Ни грязи, ни следов борьбы, ни оружия.
— Слишком поздно, его уже не спасти, — сокрушенно проговорил отец Игнат, — Приди мы на минуту раньше и я бы мог попробовать... Вальтера убили аккурат в то время, когда мы рассуждали о вопросах веры. Если бы я отвел вас сюда сразу, то бедняга был бы жив.
Священник поднял на меня взгляд, в его глазах стояли слезы. Ответить на это мне было нечего, по сути он ведь был совершенно прав.
— Отец Игнат, вы можете послать кого-нибудь за полицией? — тихо спросила Анжела.
— Да, конечно, — он выпрямился и шагнул к двери, — Я схожу к соседям и вернусь.
— Что думаешь? — спросил я Анжелу, когда священник ушел.
— Вряд ли это случайность, — ответила девушка, выходя на свежий воздух.
— Какая уж тут случайность, — согласился я, — Шульца убили, чтобы мы не смогли с ним побеседовать. Видимо, что-то важное он все же знал.
— Согласна. Но кто мог провернуть это так оперативно?
— Шеф Гитц? Или кто-то, с кем он поделился информацией.
— Ну, на самом деле, о нашем появлении узнало довольно много народа. Особенно, учитывая столь эффектное выступление Хельги в трактире.
— Все равно. Мне кажется, Гитц тут как-то замешан.
Минут через пять вернулся отец Игнат, а через полчаса на улице остановился мехмобиль жандармов. Оттуда выскочили те самые два молодца, которых мы видели в таверне вместе с Гитцем.
Пока жандармы произвели осмотр места преступления, пока оформили все документы, собрали с нас показания, потом я помог вынести тело и положить его в специальный мешок. Плюс еще обратная дорога — в таверну мы с Анжелой вернулись уже ближе к двенадцати часам ночи.
В общем зале было пусто, убрано, все стулья задвинуты под столы. Лишь в уголке, у камина, сидел, потягивая вино из глубокого бокала, Григорий. Увидев нас, продрогших и злых, он тут же встал, направившись в сторону кухни.
— Закрывайте дверь и садитесь, я приготовлю чай, — он кивнул головой на небольшой столик.
Я задвинул засов и прошел поближе к огню. Снял плащ и кинул его на ближайший стул, а сам протянул руки к теплу. Анжела взяла кресло и уселась рядышком, вытянув к камину ноги. В ее руках появилась расческа — расправить и просушить намокшие волосы.
Вскоре вернулся Григорий, я с благодарностью принял из его рук горячий напиток. Прихлебывая обжигающий чай, я поведал ему о наших приключениях в церкви.
— Похоже, мы разворошили змеиное гнездо, — ухмыльнулся Химик, — Как бы то не было, советую всем быть настороже и держать оружие наготове.
Я подумал, что это точно будет не лишним, и проверил свой пулевик в кобуре. Лучше быть готовым к любым неожиданностям.
Допив чай, я засобирался укладываться спать. Григорий, потушив свет в зале, проводил сначала Анжелу, а потом провел меня к моей комнате.
В небольшой комнатушке умещалась кровать и столик, на котором стоял таз с теплой водой для умывания. Через большое окно внутрь проникал свет месяца. Я умылся, скинул верхнюю одежду и улегся в постель.
В голове носились мысли о демонах. Откуда тут, в Прусской Республике, могли взяться демонопоклонники? Ладно в Диких Землях, там, я слышал, это в порядке вещей. Хватает и демонов, и их приспешников, и прочих тварей, тех же суккубов. Но здесь?
Анжела, как и Хельга, ничего не смогла мне толком поведать о демонологии. Эта часть магии в Республике была запрещена как для использования, так и для изучения. А по сему, заклинательница могла только в общих чертах сказать, что демонов можно призывать с помощью определенных ритуалов, подразумевающих использование различных магических печатей. Чем сильнее демона нужно вызвать, тем больше для этого требовалось магической силы, поэтому демонологи часто прибегали к помощи жертвоприношений, черпая энергию из предсмертных эмоций своих жертв.
Потихоньку мысли свернули к отцу Игнату и его вопросу: верю ли я в Единого? А собственно, почему нет? Я же признаю наличие магии, не подвергаю сомнению реальность демонов. А главный демон, как известно — Дьявол. Соответственно, если я верю в существование Дьявола, глупо сомневаться в реальности Единого Господа.
Мои глаза потихоньку закрывались, но вдруг я ощутил сильный дискомфорт. На меня кто-то смотрел с улицы, через окно! Стоило мне открыть глаза и глянуть на окно, как ощущение чужого взгляда пропало.
Я закрыл глаза, приказав себе спать. Через несколько секунд опять почувствовал, что некто пристально смотрит прямо на меня. Чужой взгляд прямо-таки буравил одеяло, под которым я укрылся. Стало очень неуютно и страшно. Услышав скрип когтей по стеклу, я резко открыл глаза.
Никого! За окном — ночь и тьма, разгоняемая только светом звезд и месяца.
Я вытер выступившую испарину. Сердце билось, как барабан, пот выступил по всему телу.
Скрипнула половица, потом другая. Раздался какой-то шорох. А затем — сдержанное мерзкое хихиканье. Я готов был поклясться, что кто-то, кроме меня, есть прямо здесь — внутри комнаты!
Мой пулевик лежал тут же, рядом, на прикроватной тумбочке, но протянуть руку и взять его было выше моих сил. Страх сковал меня с головы до ног, страх наивный, детский. Так я боялся еще будучи ребенком — боялся темноты и боялся включить свет, потому что для этого нужно было пройти сквозь тьму. Так и сейчас: все, что мне хотелось — это сжаться в комок и спрятаться под одеялом.
Скрип раздался ближе. Тихо, на грани слышимости прозвучал шипящий выдох. Кто-то едва слышно подбирался к кровати.
Тук-тук-тук! Стук в дверь разорвал пелену оцепенения, я откинул одеяло и, схватив пулевик, вскочил на ноги. Шаг — и я щелкнул рубильником, включая лампу.
