– Я никогда не считал, что ты не можешь чего-то. Я хотел тебя, да. Но я никогда не говорил, что ты годишься только для постели. Я полюбил тебя не за… Я увидел тебя там, в кафе, и ты была… Как хрустальная статуэтка. Ты была сильной и хрупкой. И я хотел тебя такую. Уже тогда я хотел всю тебя, а не просто тело.
– Но ты не дал мне…
– Мы говорили об этом много раз. Ты хочешь, чтобы я пожалел, что не отпустил тебя? Я никогда не пожалею об этом. Когда я смотрю на тебя, я будто начинаю дышать по-другому. Как ты не можешь этого понять?
Жозефина устало покачала головой.
– Я знаю, что ты спросишь дальше, – сказала она, – можешь не трудиться и не покупать мой ответ. Те пистолеты… Нужны, потому что глядя на них я думаю, что смогу однажды выстрелить себе в лоб. Когда-нибудь, когда буду знать, что с Люси всё хорошо. Когда буду знать…
– Жозефина… – Рон опустил подбородок ей на затылок и ещё сильнее прижал к себе, – эти пистолеты никогда не выстрелят. Так же, как и ты. До тех пор, пока ты не поймёшь, что нельзя просто плыть по течению, ты не сможешь пустить пулю в висок. А когда поймёшь – найдёшь выход получше.
Рон помолчал, не задавая больше никаких вопросов. На то, чтобы переварить услышанное, требовалось время. Рон всегда знал, что в Жозефине есть какой-то… надлом. Но он никогда не думал, что этот надлом уходит настолько глубоко, и за вечным равнодушием скрывается не гордость, а непроглядная тьма отчаянья.
– Я хочу тебе помочь, – сказал он, целуя пушистую макушку. – Я уверен, что смогу найти выход, но одного моего желания мало. Ты должна захотеть этого сама.
И снова Жозефина не ответила, но Баттлер и не ждал ответа. На сей раз он знал, что Жозефине, как и ему, нужно время.
ГЛАВА 19. Больница
Поездка в клинику далась Баттлеру нелегко.
Медицинскому Центру Мэтью Астерса было порядка пятидесяти лет, и на протяжении всех пятидесяти лет он оставался лучшим центром посттравматической реабилитации в обозримом космосе.
Сам Рон лежал когда-то в куда более скромном месте. Быть может, если бы тогда у него были деньги, а не только офицерская гордость, теперь его лоб не украшал бы уродливый шрам. Однако денег тогда не было. Уже то, что Бёлер вообще пристроил его куда-то, пока шли разбирательства по делу о предателях нации, и менялись один за другим премьер-министры, было большой удачей.
И хотя та больница, в которой провёл несколько месяцев он сам, не имела такого количества просторных холлов и мягких диванов, ничем кроме размеров и количества мебели она, пожалуй, не отличалась. И тут и там одинаково пахло лекарствами, и тут и там тишина навевала не покой, а мысли о смерти.
И тут и там за окнами и в коридорах были люди, жизнь которых закончилась.
Уже на входе Рон распустил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. Дышать было абсолютно нечем.
Жозефина, погружённая в какие-то свои мысли, заметила это не сразу – если заметила вообще. Она, кажется, напротив, чувствовала себя здесь вполне неплохо, а может, просто радовалась приближающейся встрече с сестрой. В кои-то веки Жозефина вела себя уверенно, шла впереди и чётко, хоть и негромко, рассказывала о деталях происходящего. Она явно входила в роль старшей сестры.
Видеть её такой было странно – и приятно. Рон подумал, что надо побольше узнать о том, что можно сделать для её сестры – возможно, если бы удалось забрать её на Асторию, Жозефина и там смогла бы ощутить себя не просто девчонкой, попавшей в тиски обязательств, но и взрослой женщиной, ответственной перед семьёй.
У самых дверей палаты Жозефина остановилась, и Рон понял смысл её колебаний. Он огляделся по сторонам, проверяя пусто ли кругом, и положил руки Жозефине на плечи. Та вздрогнула, дёрнулась вперёд, но так и не вырвалась.
– Жозефина, если хочешь, я могу не входить.
– Не знаю… – прошептала Жозефина и покачала головой.
– Прежде, чем решишь – подумай: она всё равно узнает. Даже это место не изолировано от мира целиком.
– Да…. Боюсь, я это слишком хорошо понимаю. Но я не хочу… – она поймала собственные локти и крепко сжала пальцами. – Не хочу, чтобы она знала, как я зарабатываю…
– Жозефина… – Рон стремительно приблизился ещё на шаг и прижал её к себе. – Поэтому тебе лучше рассказать всё как есть и сейчас. Не о том, как ты зарабатываешь, а о том, кто я. Пусть… не всё. Это не столь важно. Но если она увидит меня сейчас, и поймёт, что между нами нет той грязи, которую разносят сплетники…
Жозефина торопливо кивнула и ещё ниже опустила голову.
– Я не могу войти… Такой.
– Да, конечно.
Рон быстро поцеловал её в висок и отошёл, давая время взять себя в руки. Он почти что видел, как меняется Жозефина, из живой и ранимой девушки превращаясь в ломкую статуэтку.
– Я люблю тебя, – прошептал он одними губами, не желая чтобы Жозефина услышала эти слова прямо сейчас, но всё же чувствуя, что не может их не сказать.
Жозефина в самом деле не услышала. Она поправила галстук, одёрнула полы пиджака и приоткрыла дверь.
Рон вошёл в палату следом за ней.
Хрупкая девушка в инвалидном кресле, сидевшая у окна, была неимоверно похожа на Жозефину. Те же русые волосы, только длиннее и аккуратно собранные на затылке. Такой же нежный овал лица, повёрнутого к лесу. Те же необычные, аккуратные и чуть угловатые руки, лежащие на коленях. Как и Жозефина, она не была красива или некрасива – она была пустой формой, которую можно наполнить красотой или уродством. Разница состояла лишь в том, что Люсия Арманд была на самом деле пуста.
Она уже ничего не пыталась скрывать и тем более не пыталась бороться. Даже наедине с собой она сидела неподвижно, видимо, не первый час.
– Люси… – позвала Жозефина.
Девушка вздрогнула, и ещё раньше, чем она успела обернуться, уголок её губ, который Баттлер видел от входа, приподнялся в улыбке.
– Жозефина… – прошептала она и повернула кресло, а в следующий миг улыбка погасла.
За эти несколько секунд Рон успел во всей красе оценить, насколько разной она может быть, и как похожа в этом на свою сестру.
– Мистер Баттлер.
Рон вежливо кивнул.
– Миссис Торанс.
Губы девушки дрогнули и она обернулась к Жозефине.
– Жози… Жозефина, скажи, что это неправда.
В глазах Люсии было отчаянье.
Жозефина перевела взгляд за окно. Она молчала.
Секунды тянулись медленно и были вязкими как кисель, а Жозефина всё продолжала молчать.
– Это неправда, – сказал, наконец, Баттлер и опустил руки на плечи Жозефины. Та вздрогнула, но не вывернулась. Впрочем, вряд ли она стала бы делать это при сестре.
Люсия разочаровано покачала головой.
