– Да… – выдохнула Жозефина, – и я… тебя.
Она повесила трубку и поняла, что боль стала только сильнее. Она не знала, что именно причиняет эту боль – присутствие Баттлера в её жизни или его потеря. Ясно было одно – эта боль не уйдёт, и чего бы ни хотела она сама, теперь её жизнь снова будет пуста.
ГЛАВА 22. Подарки
Рон осознал, что у него нету работы двадцать четвёртого декабря.
Новогоднее безделье никогда не вызывало у него особого энтузиазма, и тем более не принесло оно радости теперь. В углу спальни пентхауса стоял подарок, завернутый в чёрную бумагу, но дарить его было некому. Стопка бумаг закончилась, а биржевые маклеры молчали.
Баттлер встал и подошёл к окну. Ему показалось, что на стекле ещё видны следы тонких пальцев Жозефины. Здесь они были по-настоящему вместе в первый раз.
Рон провёл кончиками пальцев по стеклу, будто надеясь, что сможет соприкоснуться с той, кого рядом уже не было. А затем сжал ладонь в кулак и ударил по стеклу.
Боль душила лучше любой верёвки. Он почти поверил Жозефине. Это хрупкое существо стало для него едва ли не дороже всех, кого он когда-то знал. Он сходил с ума и с каждым днём всё меньше узнавал себя, потому что рядом с Жозефиной невозможно было быть жёстким, как он привык. Её хотелось обнимать. Её хотелось утешать. Казалось, стоит причинить ей боль – и она разобьётся как та чёртова форфоровая статуэтка.
То, что Жозефина оказалась подделкой, не укладывалось в голове. Она всегда казалась такой чистой, такой невинной… и у Рона неизменно создавалось ощущение, что Жозефина только его. Разве могли чужие руки прикоснуться к этой чистой гладкой коже… Разве могли чьи-то губы касаться этих неумелых, но таких отзывчивых губ… Могли. И Жозефина скрывала это. Вот она тайна, которую Рон так хотел узнать – теперь он уже жалел о своём любопытстве. Их в самом деле связывал только контракт – хотя Баттлер не мог представить, как можно так трогательно и нежно отвечать на ласки по контракту. Ни одна из его шлюх не умела этого. Что ж…. Жозефина оказалась настоящей профессионалкой. В сущности, это была уже не первая попытка подобраться к его деньгам через постель.
Рон машинально достал телефон, как делал это всегда, когда мысли его обращались к Жозефине, и поймал себя на том, что ищет в приложениях камеру.
Баттлер рыкнул и отшвырнул трубку в сторону. Видеть Жозефину он не хотел абсолютно точно.
Рон сделал пару звонков, но трубки никто не брал – даже Гудкайнд, видимо, уже решил, что начались праздники. Можно было позвонить Дэзире, но почему-то её в последнее время слышать не хотелось абсолютно. До того, как появилась Жозефина, Дэйзи была постоянно ноющей занозой в сердце. Хотелось задеть её хотя бы чем-то, и он сдуру решил, что Жозефина может стать отличным способом отыграться. Если бы не эта глупость… Впрочем, вряд ли это изменило бы тот факт, что Жозефина оказалась профессиональной содержанткой. Рон с внезапной ясностью вспомнил слова, которые Жозефина сказала ему полгода назад на борту яхты: «У меня и раньше были такие предложения». Тогда Рон не придал этому значения, потому что и сам не сомневался – Жозефина может продавать себя. Теперь всё выглядело и звучало по-иному. Он сам не знал, когда позволил себе поверить, что Жозефине нужно что-то кроме денег – и сам должен был знать, как опасно доверять таким красивым игрушкам.
Впрочем, даже так Рон не хотел её отпускать. Пусть за деньги – разве он не имеет право покупать удовольствие за деньги? Только нужно было сначала смириться с мыслью о том, что ничего кроме тела ему не достанется.
Рон в который раз скрипнул зубами и подошёл к чёрной упаковке. Вскрывать её он не собирался, только взял в руки два билета на поезд, лежавшие сверху. Жозефине могло бы понравиться увидеть небо вот так, почти рядом, из окна галактического экспресса. Полёт до Треи занял бы три дня против пары часов на яхте, но и сам полёт был бы частью отдыха, тем более, что вряд ли кто-то додумался бы искать их в таком месте.
Всё ещё не поздно было исправить. По крайней мере, он мог попытаться обмануть себя и снова пустить Жозефину в свою постель.
Рон швырнул билеты на кровать и отвернулся. Этого было мало. Неизмеримо мало даже в сравнении с тем, что уже было у них совсем недавно, и в тысячу раз меньше, чем Рон хотел. Жозефина нужна была ему целиком. Он должен был войти в неё и погрузиться на самое дно, увидеть мир её глазами и стать с ней одним целым. Меньшее не имело смысла.
Взгляд Рона упал на синюю тетрадь, лежащую на тумбочке. Жозефина давно уже не приходила сюда, и Рон не боялся оставлять такие вещи на поверхности.
Баттлер отвёл взгляд. Не хватало ещё сейчас касаться её личных вещей. Он сжал кулак, пересёк комнату и снова уставился в окно. Взгляд его упал на синюю змею Леты, ползущую через город, и Рон понял, что пытается отыскать среди прибрежных зданий небольшой домик с множеством башенок. Он знал, что дом видно отсюда, но именно сейчас, возможно из-за царившей темноты, не мог его найти.
Рон закрыл глаза. Это не помогло.
Он подошёл к тумбочке и брезгливо, будто ящерицу, взял в руки синюю тетрадь. Прошёл в кабинет и положил её перед собой. Включил лампу и раскрыл тетрадь на первой странице.
Тетрадь была толстой, но, к удивлению Баттлера, первая запись датировалась тем самым годом, когда Жозефина ушла из колледжа.
Рон задумался, вспоминая, когда именно это произошло – середина первого семестра. Кажется, октябрь.
Он посмотрел на дату. Первая запись тоже датировалась октябрём.
Рон облизнул губы. Сердце гулко ухнуло в груди.
«17 октября 615 года.
Миссис Уотсон считает, что этот дневник поможет мне прийти в себя. Очень смешно. А я хочу приходить в себя? Не думаю. Но она собирается проверять, веду ли я записи, так почему бы и нет».
«18 октября.
Ещё один серый убогий день. Такой же, как все мои дни. Как хорошо, что я больше не чувствую ничего. Привет, миссис Уотсон».
«19 октября
Отцу стало хуже. Видимо, это из-за меня. Странно, но мне всё равно».
20 октября.
Миссис Уотсон считает, что записи должны быть более подробными. Просто замечательно. Мне, видимо, следует описывать, как я чищу зубы и принимаю душ – потому что больше в моей жизни не происходит ничего.
21 октября.
Сказала об этом миссис Уотсон и она дала мне целый список, по которому я должна писать. Итак…
1. Моё самочувствие. Не чувствую ничего.
2. Моё настроение. Аналогично.
3. Погода. Серая и пустая. Не хочется смотреть в окно.
4. Важные события. Элиот забыл положить в овсянку сахар.
5. Мои сны. Проклятье. Это и так ясно. Мне снился он. Такое чувство, что он будет сниться мне всю мою жизнь. Не понимаю, почему я должна видеть его еще и во сне, как будто мне мало того, что я думаю о нём целыми днями. Ненавижу его. Но кого это волнует? Плевать. Точно не меня.
