— Где это снято?
— Пакистан, сэр. Пакистано-афганская граница. Тот снимок, который вы держите в руках — это район Пешавара.
— Как к вам попали эти снимки?
— Случайно, сэр. Аналитик АНБ видимо перепутал направления Ближнего и Среднего Востока и направил мне эти снимки.
— Черт бы их побрал… — директор процедил сквозь зубы ещё более крепкое ругательство — и что, по-вашему, означают эти снимки. Кстати, почему вы их не уничтожили, а пришли ко мне? Вы считаете, что я буду разбираться с нарушением режима секретности?
— Нет, сэр. Я вижу опасную концентрацию сил на самой границе. Необычно большую и опасную концентрацию сил. Мне интересно, почему никто не обращает на это внимания? Почему никто не пытается с этим разобраться.
— Господи, нам не хватало разбираться ещё и с этим. Вы хоть представляете, что творится на территории бывшей Украины?
— Отлично представляю, сэр.
— Нет, не представляете. Там — вот-вот разразится полномасштабная война, и мы должны будем что-то предпринять по этому поводу. А у нас сейчас чертовски много фишек на столе, эти проклятые военные поставили нам подножку в самый неподходящий момент…
— Сэр, там тоже может разразиться война. Я вижу как минимум по усиленной моторизованной дивизии в двух точках сосредоточения: северной — близ Пешавара и южной — близ Кветты. Все это не просто так.
— Конечно, не просто так. Просто Кветта и Пешавар давно превратились в рассадники самого махрового экстремизма. Пакистанцы это терпели, пока он не стал угрожать им самим. Теперь они намереваются разобраться с этим, да как следует. Откровенно говоря, я рад, что до них, наконец, дошло. Моя поездка не пропала даром.
— Сэр, они собираются бомбить собственные города?
Директор недоуменно поднял брови.
— С чего вы взяли?
— Вот снимки базы ВВС близ Пешавара. Видите — техника на открытых стоянках. Ремонтируется. А вот тут — нечто сильно похожее на двухкилевой истребитель. Откуда он, черт побери, взялся у нищего Пакистана? Сауды одолжили им наш новейший F15? Или это китайская Сушка
[64]? Мы что-то пропустили связанное с резким усилением пакистанских ВВС или как?
Директор бросил снимок на стол. Вероятно, этот наглец никогда не уйдет.
— Я разберусь с этим…
— Спасибо, сэр…
Когда за Малком закрылась дверь — директор какое-то время смотрел ему вслед. Потом — снял телефонную трубку.
— Марси…
— Сэр, начальники…
— Пусть подождут пять минут. Соедини-ка меня с главным юрисконсультом.
* * *
Малк в принципе предполагал, что у него в самое ближайшее время могут начаться неприятности. В современном ЦРУ не принято было ходить к директору и так говорить с ним. Их работа заключалась в том, чтобы переворачивать камни и смотреть что под ними, даже если это «что» шипит и чертовски больно кусается. Но увы, сейчас в ЦРУ больше востребованы были те, кто умел обосновать разведывательными данными — степень достоверности никого не интересовала — текущую политику администрации президента. Правда же — не интересовала никого.
Правда, Малк и представить себе не мог, во что это выльется…
Когда-то давно, в ЦРУ невозможно было нормально питаться: кто-то прихватывал еду из дома, кто-то покупал в киоске в вестибюле старого здания, причем в киоске работали слепые. Ещё одна зловещая гримаса холодной войны… — в новом здании был вполне нормальный кафетерий, в котором даже водился нормальный кофе, почти такой, как в Старбаксах.
Покончив с текущими делами, Малк спустился в кафе перекусить — когда стоявшая в очереди за кофе Дарина Грин, ещё одна девушка, пытавшаяся привлечь внимание все ещё нестарого Малка — подмигнула ему и сделала условленный знак. Это значило, что им нужно поговорить, причем не на виду у людей. Малк сделал заметку в голове и когда Дарина допила свой кофе — он одним глотком допил свой и, доедая на ходу сэндвич направился к выходу, догоняя ее.
— У тебя неприятности… — почти не разжимая губ, процедила девушка, когда он догнал ее и пошел рядом.
— Когда их не было.
— Нет, серьезные. Старый герцог на сей раз решил поддеть на копье тебя.
Старым герцогом называли Августа Вальдхайма, немца по национальности, который сейчас был главным юрисконсультом ЦРУ. Хоть он не отвечал за контрразведку — но его боялись намного больше, чем внутренней контрразведки: влипнуть в историю на несоблюдении каких-то там правил, законов и инструкций было гораздо проще, чем за предательство и контакты с иностранной разведкой. Вальдхайм был беспощаден.
— Понятно…
— Будь осторожен. Копают серьезно.
— Спасибо.
— Будь осторожен… — повторила девушка, направляясь к лифтам.
Ну, вот… Началось.
Когда он поднялся на свое место? его ожидал вызов в офис главного юрисконсульта ЦРУ.
* * *
— Удобно?
Было не совсем удобно — такой стул, вероятно, использовался испанской инквизицией и сталинским НКВД. Со всех сторон — висели провода. В глаз светила какая-то дрянь, которая оценивала реакцию зрачка — от нее глаз слезился. Но испытывать терпение оператора машины не следовало.
— Да…
— Напоминаю процедуру. Короткие ответы — только да или нет. В соответствии с подписанными вами вместе с …
— Черт возьми, я слышал это дерьмо много раз. Давайте, быстрее.
— Хорошо. Для тестирования исправности системы нужно, чтобы вы дали неверный ответ. Итак — вы Элеонора Рузвельт?
— Нет… — автоматически брякнул Малк.
Оператор укоризненно посмотрел на него.
— Неверный ответ, мистер Малк. У меня тоже не так много времени.
— Окей, окей. Давайте ещё раз.
— Хорошо. Вы были лично знакомы с Авраамом Линкольном?
— Да…
— Прекрасно, прекрасно. Тогда… начнем. Вас зовут Александр Малк?
— Да.
— Вам тридцать девять лет?
— Нет.
— Сорок лет?
— Да.
— У вас есть дети?
— Да.
— Жена?
— Мы в разводе…
— Отлично… Вы работаете в ЦРУ?
— Да.
— В отделе поддержки?
— Нет.
— В Национальной разведке?
— Да.
— Полевым агентом?
— Нет.
— Начальником сектора?
