– Вы чудовище, сэр… – потрясённо отозвался детектив.
– И это чудовище лишит тебя наследства, если ты ещё хоть слово скажешь о предстоящей свадьбе.
Судья тяжело поднялся на ноги и, подойдя к сыну, выпустил ему в лицо клубы дыма. Даниэль еле сдержался, чтобы не закашляться.
– Вот, – мужчина сунул в карман детектива несколько банкнот весьма крупного достоинства. – Иди, сними шлюху, пару шлюх, напейся вдрызг. И ради бога, прекрати ныть! Роль рыцаря тебе не по совести. Амелия Говард послезавтра станет моей! И как бы ты ни хотел вкусить её соки, тебе придётся примириться! Замечу хоть один косой взгляд в сторону своей жены – вышвырну вон!
Байрон-старший снисходительно потрепал сына по щеке, будто тот взаправду был щенком, и, обойдя его, вышел из комнаты.
К сожалению, судья оказался прав! Даниэль имел ряд достоинств, которые помогли ему продвинуться по службе без помощи отца, но как человек он был слаб. Даже сейчас детектив никак не мог собраться и написать Амелии письмо с недобрыми вестями. А уж лично поведать о собственной неудаче он и помыслить не мог.
В очередной раз залив горло хмельной жидкостью, мужчина громко поставил бутылку на стол и обтёр губы рукавом рубашки. Скоч жёг гортань, отдавая в нос терпким послевкусием.
«Дорогая Амелия, с прискорбием вынужден Вам сообщить, что судья отказался прислушаться к моим мольбам. Свадьба состоится. Простите меня за ложную надежду и за то, что не смог помочь.
Мой отец весьма суровый человек, он не привык менять своих решений. Но я надеюсь, что смогу хоть как-то скрасить Ваше пребывание в нашем доме. Негоже мне говорить такое, но судья скор на потерю интереса. Полагаю, Ваши мучения продлятся недолго, и уже к будущей весне он оставит Вашу светлость в покое. Зато Вы обзаведётесь нужными связями и выгодным положением.
Да пребудет мир в Вашей душе. С уважением, Даниэль Байрон».
Спешно запечатав письмо, детектив позвал дворецкого и велел отправить послание не позднее полудня, отметив особую важность и ценность сего документа. Уже через сорок минут письмо покинуло Лондон, а спустя пару часов Амелия стояла посреди гостиной, сжимая заветный конверт в руках.
Джозеф ушел ещё до завтрака, пока Говард спала, точнее, он так думал. На самом деле Амелия притворялась, решив поберечь нервы бывшего любовника – ещё одного прощания журналист бы не вынес. Уходя, Фостер ласково обвёл обнажённое плечо любовницы кончиками пальцев, прильнул горячими губами к её виску, прикоснулся к дерзким кудрям, вдыхая аромат цветочного масла.
– Моё сердце навек останется с тобой… – еле слышно прошептал мужчина и навсегда покинул покои любимой женщины.
Тонкие пальцы дрогнули, когда Амелия разорвала конверт. Да, она гнала от себя мысли об удачном исходе вмешательства Даниэля. Но где-то глубоко внутри, под слоем дорогих тканей, корсета, плоти и крови, крылась… Нет, не надежда, а лишь её ничтожные отблески. Точно шлейф падающей звезды, лёгкая дымка пыльцы, подхваченной ветром, привкус полыни в душистой настойке – вера в лучшее вспыхнула и тотчас исчезла, затерялась в неровных строках, написанных явно дрожащей рукой.
«Свадьба состоится», – горным рогом загудело в голове.
Леди пошатнулась. Посыльный встревоженно сделал шаг вперёд, но она предостерегающе выставила руку.
– Всё в порядке мисс? – с участием спросил молодой юноша.
– Да, вполне, – стараясь выглядеть невозмутимой, улыбнулась Говард. – Передайте мистеру Байрону благодарность за столь скорое известие.
– Без ответного письма?
– Без. Доброй вам дороги, – учтиво кивнула Амелия и направилась в свою комнату.
Гордо расправив плечи, мисс Говард ступила на лестницу, изящно положив на перила ладонь. Шаг за шагом она поднималась, словно в небеса, несломленная, а значит, непобеждённая. Никто и подумать не мог, сколь разрушительная буря бесновалась в её душе, сколько ненависти, злости, обиды вмещало в себя миниатюрное тело с узкими плечами, аристократичной осанкой и холодными глазами.
Почти беззвучно прикрыв за собой дверь, Амелия застыла, глядя в никуда. Внезапно её плечи дрогнули. Леди даже бросила на них искреннее удивлённый взгляд.
Нет! Никаких истерик, скандалов, драм! Она не собиралась терять лицо из-за интриг недостойных мужчин. Но перед кем мисс храбрилась сейчас, будучи в одиночестве?
Взгляд её невольно устремился к зеркалу. Амелия нерешительно подошла ближе, вглядываясь в своё отражение, не веря собственным глазам – по её щекам текли слёзы…
Глава 15
«Ах, будь что будет! Всякий день пройдет,
Какой бы он ни принял оборот».
Уильям Шекспир
Вся спальня Амелии была завалена роскошными подвенечными платьями. Она стояла в центре на небольшом табурете в туго затянутом корсете, равнодушно глядя на себя в зеркало. Вокруг суетились служанки и портнихи, постоянно заходясь восторженными вздохами и ахами. С одной стороны, за ними было очень забавно наблюдать, но с другой, Говард пылала от гнева, пусть и не показывала этого окружающим.
Меланхолия прошла, полностью уступив место коварным планам отмщения. Судья хотел заполучить её тело? Что же, ему придётся очень постараться! Брак вовсе не обязывал Амелию молчаливо исполнять его приказы. Кажется, Байрон крупно просчитался, решив, что замужество может усмирить темперамент его избранницы.
– Лиззи, ты уже сходила к аптекарю? – спросила Амелия, поправляя оборки на груди очередного платья, что стоило как маленький домик на окраине Лондона.
– Да, мисс, как вы и просили.
– И настойку зверобоя достала?
– Три флакона. Правда, травник настоятельно рекомендовал не давать её супругу, особенно на ночь! Говорит, она ослабляет мужскую силу, – почти шёпотом пролепетала Элизабет, залившись стыдливым румянцем, но почти сразу беззаботно рассмеялась. – Вот же нелепость, я – и замужем! У меня даже кольца нет.
– Прелестно, – довольно улыбнулась Говард, подмечая простодушие служанки, ведь она потешалась вовсе не над тем, над чем стоило бы.
В покои вбежала Мэри. Как маленький ураган, она облетела комнату, искря бурей эмоций, восхищённо разглядывая привезённые для сестры наряды.
– Какая красота! Амелия! Судья Байрон по уши в тебя влюблён, коль готов тратить столь внушительные деньги на платье, что ты наденешь всего раз в жизни.
Леди как раз примеряла очередной комплект, натягивая на руки расшитые жемчугом перчатки.
– Хм, а ведь ты права, моя маленькая егоза, – с ядовитой усмешкой отозвалась старшая Говард и строго глянула на портниху. – Какое из платьев самое дорогое?
Женщина слегка растерялась, затем оглядела разложенные наряды и указала на парчовое произведение искусства, расшитое золотой нитью.
