Размышляя, невеста не заметила, как Даниэль спустился по широким ступеням и подошёл к карете, чтобы узнать о причинах промедления. Прибыл ли пассажир на церемонию или извозчик заплутал и теперь не мог сообразить, в какую сторону повернуть?
Раздался невнятный стук, но Амелия всё равно вздрогнула от неожиданности.
– Прошу прощения, – вежливо обратился мужчина, после чего открыл дверь и замер.
Ему явилось воплощение всего самого святого и порочного. Амелия, укутанная в сверкающую белизну шёлка и драгоценных каменей, выглядела точно Мария Магдалина – обожествлённая блудница, удостоенная чести прикоснуться к высшему благу. Она была прекрасна, так непорочна и в то же время до помутнения рассудка распутна. Розовые губы чуть приоткрыты, словно нераспустившийся бутон дикой розы. Оголённые ключицы, прикрытые кружевом фаты, цепляли взгляд и пробуждали в мужском теле постыдные желания. Но во всём этом великолепии ярче прочего казались глаза – бездонный, чернеющий океан, познавший глубину людских пороков и страстей, манящий, завлекающий, владеющий мудростью сирен.
– Мисс Говард, – детектив заворожённо смотрел на женщину, с которой в скором времени должен был породниться. Но вовсе не в том качестве, о котором грезил. – Вы… вы…
Казалось, мужчина, пленённый красотой, позабыл человеческую речь, но Амелия, слегка улыбнувшись, спасла его от полного фиаско.
– Я знаю, Даниэль, портнихи потрудились на славу.
Словно очнувшись, джентльмен несколько раз нервно моргнул, стряхивая с ресниц наваждение. Сделал шаг назад, подавая руку, и учтиво склонил голову.
– Позвольте вам помочь, – робко произнёс он.
– Благодарю, – тихо отозвалась Говард, вкладывая тонкие пальчики, обтянутые перчаткой, в широкую мужскую ладонь.
Она непривычно мягко посмотрела на сына судьи и спустила ножку на землю, покидая карету.
Длинный шлейф подвенечного платья запутался в деталях коляски, заставляя леди остановиться. Байрон взволнованно сжал её руку и попросил не двигаться. Затем скользнул невесте за спину и аккуратно вытащил воздушное кружево из петель, сохранив тем самым наряд.
– Сегодня вы прямо-таки мой ангел-хранитель, – произнесла Амелия, подбирая подол.
– Тогда меня давно пора лишить крыльев, ибо я не смог помочь вам в самом главном, – тоскливо произнёс мужчина, стыдливо опуская взгляд.
Говард не стала комментировать слова детектива, но приметив в его руке трубку, иронично усмехнулась:
– Но в искупление вы можете отдать их мне…
Байрон вопросительно вскинул бровь.
– Это ведь опиум?
Мужчина растерялся, убирая трубку в карман, но дама уверенно и настойчиво взяла его за локоть.
– Мне нужно, чтобы пережить этот день…
Детектив тяжело сглотнул, с опаской оглядевшись по сторонам, и крайне нерешительно протянул Амелии наркотик вместе с небольшой серебряной коробочкой, в которой хранилось всё необходимое для поджига лампы.
– Вы прежде пробовали? – с тревогой уточнил он.
– Я и замуж прежде не выходила, – забирая дурман, беззаботно отозвалась леди. – Благодарю.
После мисс Говард поспешила удалиться, дабы не столкнуться прежде времени со своим будущим супругом.
Заперев молитвенную комнату на ключ, Амелия присела на кушетку и открыла шкатулку, доставая из неё спички. Она не была заядлым курильщиком, а в редких случаях, желая расслабиться, предпочитала опиуму лауданум. Но сегодня был особенный день!
Вдруг по ту сторону двери послышались голоса. Девушка сразу узнала обоих собеседников – одним из них был детектив, другой – его родитель.
– Отец, вы ещё можете отменить свадьбу. Прошу, одумайтесь!
– Ты снова решил затеять этот разговор, Даниэль?
– Разве не видите, вы обрекаете невинную женщину на муки брака по расчёту!
– Заметь, эта святая невинность, как ты утверждаешь, с особым рвением воспользовалась моей щедростью! Ты знаешь, во сколько обошлась эта свадьба? – хрипло закашлялся судья.
– Она огорчена и ищет способ отомстить, как и любая оскорблённая женщина!
– О, так ты считаешь то, что я вытащил её семейство из нищеты и сохранил им имя, оскорблением? Говард вытянула счастливый билет! Она должна быть благодарна судьбе и мне!
– Отец! – теряя самообладание, повысил голос Даниэль.
– А ну молчать, щенок! – не сдержался судья. – Кажется, я предупреждал о последствиях твоей несдержанности! Так вот, любезный сын, коль ты столь глуп, чтобы продолжать сей бессмысленный спор, я завтра же с утра вызову адвоката!
– Постойте, сэр, – попытался перебить отца детектив.
– Покончим с этим! Нет больше сил терпеть твоё нытьё! Моё слово кремень, а ты пытаешься его оспорить, позоря доблестное имя нашего рода, и в наказание будешь лишён его привилегий! Отныне сам крутись в своём болоте! Лей слёзы, пресмыкайся, мне плевать!
– Отец, вы, верно, бредите… Страсть помутила ваш рассудок!
В разговор внезапно вплелись посторонние шаги. Мужчины замолчали, а вскоре до Амелии донёсся знакомый голос с лёгкой сиплой ноткой и очаровательным американским акцентом. Голос, от которого по плечам тотчас пробежала томная дрожь, а дыханье дрогнуло, защекотав губы.
– Судья Байрон, примите мои искренние поздравления.
– Мистер Рэнделл? – удивлённо отозвался Даниэль, – не думал, что вы приглашены.
– Должно быть, стоит благодарить мистера Линча за то, что вспомнили и обо мне, мы прибыли вместе, но, кажется, чуть раньше положенного.
– Ничего страшного, – вежливо ответил судья Байрон. – Прошу, зовите Алана, выкурим по трубке перед столь радостным событием.
Спустя несколько минут в коридоре воцарилась тишина.
Глава 18
«Клятвы – лгуньи.
Не то они, чем кажутся извне.
Они, как опытные надувалы,
Нарочно дышат кротостью святош,
Чтоб обойти тем легче».
Уильям Шекспир
К назначенному времени в церкви уже не осталось свободных мест, а экипажи всё продолжали съезжаться. Казалось, что весь Лондон оказался у собора, дабы посмотреть на избранницу судьи. Вдоль подъездной дороги толпились люди низкого класса, простые зеваки, которым нечем было занять себя в этот погожий день. Предприимчивые торговцы, развернув свои лавчонки прямо напротив церкви, продавали цветы и карамельные яблоки. Попрошайки шныряли средь толпы, клянча мелочь. Карманники наживались на болванах и остолопах. Свадьба Байрона стала почти народным праздником, даже ленивый желал приобщиться к сему событию.
До начала оставалось не более десяти минут. Амелия с непроницаемым лицом стояла в центре комнаты, пока портниха и служанки поправляли её наряд. Напротив нее выстроились в ряд монахини, они читали молитвы, прося у Господа благостей для молодожёнов.
