Опиум, который Говард взяла у сына судьи, оказался как нельзя кстати. Вряд ли леди смогла бы вынести фарс, царящий вокруг неё, на ясную голову, несмотря на то что славилась железной выдержкой. Наркотик мягкой дымкой объял разум, притупил эмоции, подарил столь нужное равнодушие. Амелия была точно кукла: поднимала руку, когда ей велела портниха; опускала голову, если служанке нужно было расправить вуаль; кивала и отвечала «аминь» по требованию матери настоятельницы.
По завершении приготовлений Амелию вывели в коридор. Высокие двустворчатые двери, ведущие в церковный зал, были плотно закрыты. Но суета внутри ощущалась даже здесь, оседая на коже неприятными мурашками.
Рядом с невестой появился Джордж Говард. Он, не поднимая глаз, подошёл к дочери и подставил ей локоть. Амелия не шелохнулась. Церковный хор затянул венчальную песню, гости затихли.
– Ну же, дочка, мне велено вести тебя к алтарю, – чуть слышно произнёс мужчина.
– Велено – или вы этого хотите? – не отрывая взгляда от единственной преграды на пути к своему несчастью, отозвалась невеста.
– Хотел бы я сказать, что счастлив… – Джордж тяжело выдохнул и покачал головой. – Но ведь у нас нет другого выхода…
Амелия резко повернула голову в сторону родителя. Смерив его исполненным отвращения взглядом, она почти безумно улыбнулась.
– Выход есть всегда, тяжелы лишь его последствия! А вот выбора у меня нет, вы отняли его ещё пять лет назад. Хорошо, что хоть младшая дочь сможет обрести семейное счастье. И не важно, что построено оно будет на моих костях, ведь так?
– Не говори так, милая… – мистер Говард протянул к Амелии руку, но она отпрянула.
– Пойдёте следом, до алтаря я дойду сама, – резко и холодно заявила невеста. – Не вы выдаёте меня замуж, я по собственной воле спасаю вас от позора. Но зарубите себе на носу, отец, после того как отгремит веселье, я более не желаю вас видеть. Никогда!
Мужчина поджал губы и, поникший, отошёл назад, становясь позади Амелии и двух очаровательных юных фей, наряженных в изысканные голубые платья с розовыми оборками, совсем как цветы в руках невесты. Их задачей было придерживать длинный шлейф подвенечного платья, а после закрепления союза подбрасывать вверх лепестки роз.
– Я готова, – холодно произнесла пока ещё мисс Говард, коей леди в своём разуме и планировала остаться.
Глубоко вздохнув, она пренебрежительным жестом велела распахнуть двери. В тот же миг стоящие по обе стороны лакеи толкнули тяжёлые створы, являя собравшимся неописуемой красоты невесту.
По залу прокатились восхищённые вздохи. Хор запел громче. Амелия уверенно шагнула под своды собора. Последние двадцать ярдов её свободы вспыхнули под ногами как дорога из кипящей лавы, ведущая прямиком в ад. Но отчаянье больше не терзало её душу. Какой толк изводить себя чувствами, если не в силах ничего изменить?
Амелия шла медленно и гордо, не удостаивая взглядом никого из гостей. Плечи развёрнуты, подбородок приподнят, лицо скрыто под невесомой вуалью. Она словно плыла по воздуху, не касаясь ступнями пола, легко и грациозно приближалась к мужчине, который даже сейчас, перед сотней посторонних глаз и Богом, пожирал её голодным взглядом.
По правую руку от судьи стояли его сын и давний друг – мистер Фарел, некогда блестящий адвокат частной практики, а в настоящее время личный юрист семьи Байронов. Даниэль был мрачнее тучи, он изредка поглядывал то на отца, то на его шафера, нервно переминаясь с ноги на ногу. На невесту мужчина старался не смотреть, должно быть, чтобы не раздражать родителя, а может, по причине, уходящей в самую глубь его сердца.
Путь окончился протянутой рукой жениха. Судья на удивление очень нежно обхватил женские пальцы, помогая невесте подняться на небольшое возвышение перед алтарём. Мистер Говард тенью скользнул к левому краю, вместе с девочками, выпустившими из рук подол невесты.
Гости сели, хор замолчал, и когда в церкви воцарилась тишина, богослужитель заговорил.
– Дорогие братья и сёстры, мы собрались здесь, дабы засвидетельствовать вступление в брак мистера Байрона, верховного лондонского судьи, и мисс Говард, любящей дочери и сестры. Сегодня пред Божественным взором в доме Господнем судьбам двух этих людей суждено соединиться в одну. Вступление в брак ответственный шаг, требующий взвешенного решения и искреннего желания, налагающий ответственность. Потому, если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым сей союз не может свершиться, – пусть скажет сейчас или вечно хранит своё молчание.
Плечи невесты чуть дрогнули. Вряд ли кто-либо приметил эту случайность, но сама Амелия вдруг вспыхнула гневом. Она дала себе клятву держаться, как бы ни было сложно. Но в этот самый миг ощутила, что не так сильна, как думала. Что воля её слабеет, душа рвётся наружу, рыдая навзрыд, а разум отчаянно жаждет услышать голос – хотя бы Фостера, который встанет и разоблачит судью у всех на глазах.
Священник тем временем продолжил:
– Что же, коли ваше желание является обоюдным и нет никаких причин для отказа в церемонии, прошу, обменяйтесь кольцами и принесите друг другу священные клятвы.
Клятвы… в этот день все они были до нутра лживыми, прогнившими, как и большинство собравшихся в соборе господ.
Шафер судьи торжественно передал молодожёнам обручальные кольца. Байрон признательно ему поклонился и, взяв руку Амелии в свою ладонь, размеренно заговорил хриплым голосом:
– Я, Питер Байрон, вручаю тебе, Амелия, это кольцо в знак вечной любви и верности. Клянусь любить тебя, уважать, делить с тобой все свои горести и радости. Пока смерть не разлучит нас.
Ехидно усмехнувшись, джентльмен надел на безымянный палец невесты бриллиант размером с миндаль. Амелия бросила на свою руку брезгливый взгляд, но Байрон этого не увидел, фата скрыла от него истинную эмоцию леди.
Поменявшись ролями, Амелия сглотнула вставший в горле ком, чуть слышно прокашлялась и повторила те же слова, чётко, уверено, не дрогнув ни единой нотой.
– Я, Амелия Говард, вручаю тебе, Питер, это кольцо в знак вечной любви и верности. Клянусь любить тебя, уважать, делить с тобой все свои горести и радости. Пока смерть не разлучит нас…
Кольцо без камней сверкнуло на испещрённой морщинами руке. Судья торжествующе улыбнулся и в упор посмотрел на невесту, пусть и не видел её глаз.
– Властью, наложенной на меня самой королевой Англии и Отцом нашим, Господом Богом, я объявляю вас мужем и женой.
Церковь взорвалась аплодисментами, гости почти синхронно встали на ноги, а судья потянулся к Амелии, дабы откинуть с её лица вуаль.
– Можете поцеловать невесту, – прибавил священник и у теперь уже миссис Байрон свело желудок. Но когда её супруг смог воочию узреть миловидные черты, леди улыбалась, словно и вправду была счастлива. Потрясающая сила духа, блестящая игра. Победа гордости над разбитым сердцем!
Судья шагнул вперёд, наклонился к жене и оставил очень скромный поцелуй на её щеке, похотливо при этом прошептав:
