Ездить верхом я научилась еще в детстве, в Сумкино. Тобольск своими многоэтажками еще не полностью поглотил пригород и тот до сих пор наполовину оставался деревней. Между кирпичных коробок беспомощно торчали деревянные домики, где по-прежнему велось хозяйство: коровы, куры, козы. Ну и лошади, естественно. Добрый сосед, дед Василий, позволял мне кататься на его Мальчике сколько влезет.
Однозначно «пыль из-под копыт» не был любимым стилем моей животины, но дотопали до аббатства мы все равно достаточно резво. Минут за двадцать.
То, что монастырь был женским, играло мне на руку. В мужском будет гораздо сложнее.
– Приказ короля. Мне нужно видеть аббатису! – шокировала я первую же встречную монашку, соскочив с седла.
Я была сама уверенность. Мной сейчас стены прошибать можно было.
Та уставилась на меня как на приведение посреди белого дня. Хлопала своими коровьими ресницами, дрожала губешками и все переводила взгляд с брюк на шпагу, на лицо и заново на брюки. Пришлось прикрикнуть на нее:
– Бегом!
Она ойкнула, подобрала юбки и засеменила по двору. Не дожидаясь приглашения, последовала за ней.
Мой громкий возглас слышали далеко, а слухи в женском коллективе, как известно, намного опережают скорость света, поэтому, когда мы вошли в здание, настоятельница уже шла мне навстречу по длинному коридору. Пожилая женщина с цепким взглядом только бровь приподняла, как вокруг нас организовался вакуум. Монашки тут же вспомнили про срочные и неотложные дела и испарились.
– Меня прислал король, по очень важному для него делу, – протянула ей свою фальшивую верительную грамоту. Аббатиса мельком взглянула на нее.
– Вы иностранка… – констатировала она.
– Да, наемница из Женевы, но король всецело доверяет мне, и для вас этого достаточно.
Настоятельница внимательно посмотрела мне в лицо, но моя уверенность была просто железобетонной. Настолько вжилась в роль, что сгоряча, позови она охрану, могла бы и шпагу выхватить, только потом сообразив, что в моих руках толку от этой железки никакого.
– Да, вы правы, – холодно ответила она и вернула мне бумагу, – что привело вас к нам?
– Король крайне заинтересован в дневниках одной особы. До него дошли сведения, что лицо, которое знает, где они находятся, в данный момент скрывается в вашем аббатстве.
– Его Величеству сообщили неверную информацию. Возможно, речь шла о другом монастыре. Я не понимаю, о ком идет речь.
Еще когда я произносила «дневники», монахиня, разглядывающая синяк на моей скуле, непроизвольно посмотрела мне в глаза. Лицо ее не изменило выражения, но, когда Рыжая сообщила мне, что та врет и ее пульс резко подскочил, я в этой подсказке уже не очень-то и нуждалась. Поняла, что угадала с местом и превратилась в маленькую бульдожку, которая если вцепится, то уже не отпустит ни за что на свете.
– Вы только что нарушили девятую заповедь, аббатиса, – так всегда говорила наша набожная русичка, – вы мне солгали, – я улыбнулась. Контраст между тоном и выражением лица несколько выбил ее из колеи, – Конечно, я не могу вас заставить, но имейте в виду, что перед вами стоит последняя возможность избавиться от опасности, которой вы себя так неосмотрительно подвергаете. Считайте меня… предупреждением. Если я покину аббатство с пустыми руками, то сюда придут те, кто ничего не спрашивает и не оставляет следов. Его Величество так ревнив, что если не получит информацию, то предпочтет, чтобы она не досталась никому.
Аббатиса вздрогнула и опустила глаза, но зацепилась взглядом за мой кулон. Ее зрачки расширились. Она вновь взглянула мне в лицо с непонятным мне интересом. Что там варилось в ее голове так и осталось тайной, потому что она коротко сказала:
– Я отведу вас. Только не думайте, что вам удалось меня запугать.
– Как скажете, – улыбнулась я одними уголками губ.
Внутренне я начала уже прыгать от радости.
Она отвела меня в небольшую келью. Я ожидала увидеть совсем аскетичную обстановку, но комнатка была довольно уютно обставлена. Кровать с резной спинкой, столик, шкаф, на котором сушилась пара свежесобранных связок трав. Пахло шалфеем и розмарином. Сидевшая на стуле у окна женщина в черно-белой одежде монашки обернулась и стремительно вскочила, когда увидела, кто именно вошел. На аббатису она даже не взглянула. Ее взгляд метался между моими волосами и кулоном на груди.
Настоятельница только рот открыла, но женщина не дала ей сказать, спешно выпалив:
– Знаю. Я ждала именно ее. Спасибо. Возблагодарите господа.
Настала моя очередь удивляться. Хорошо хоть ума хватило промолчать.
– Тогда я оставлю вас, – аббатиса кивнула и вышла, плотно закрыв за собой тяжелую дверь.
– Вы ждали… меня?
Женщине, судя по фигуре, было, наверное, не более сорока, но выглядела она намного старше. В волосах уже вовсю блестела седина, а кожа сморщилась как у осеннего яблочка, задержавшегося на ветке. В карих глазах билась тревога и непонятная мне радость.
– Да. Наконец-то я выполню свою обещание! Вы моя освободительница. Мне было велено открыть тайну той юной деве, что будет похожа на Диану и явит ее знак.
Хотелось переспросить кто такая Диана, но я сдержалась. Удачу надо было хватать за хвост, а не стараться вспугнуть. Меня приняли за кого-то иного, ну и хорошо.
– Я слушаю вас, – присела на уголок кровати и похлопала по покрывалу рукой, приглашая монашку сесть рядом.
– Мне было доверено передать вам, что герб приведет вас на нужный путь, – сказала она той, четко обозначая каждое слово. Так часто читают стихи в детском садике.
– А поподробнее. Кем велено?
Толку от этой якобы чрезвычайно важной информации было ноль.
– Моей настоятельницей в том монастыре, где я выросла. Будучи еще молодой монашкой, она знала саму Диану. Как она говорила: «Я взрослела, Диана не менялась. Я начала стареть, а о ее красоте продолжали слагать стихи». Мать-настоятельница никогда не верила, что Диана де Пуатье умерла. И дано ей было по вере ее, ибо герцогиня явилась к ней по-прежнему молодой и юной, когда моей наставнице было уже за восемьдесят. Настоятельница бросилась ей в ноги, называя своей святой герцогиней, но Диана поправила, что именовать ее теперь надо королевой. Красной Королевой…
Я вздрогнула, услышав это имя. В точку! Я нашла то, что искал глава Треста!
– Явилась же она для того, чтобы доверить тайну: где спрятаны ее дневники. Все знали, что герцогиня владела секретом вечной юности, который наверняка сокрыт в тех бумагах. Диана повелела передать их своей духовной дочери. Той, что явится через много лет, будет похожа на нее внешне и покажет тайный знак. Перед смертью настоятельница велела мне хранить секрет и ждать посланницу. Я уж и не надеялась, что буду осчастливлена при жизни и думала готовить преемницу…
