Нырнула с Томом, представив лицо Анастасии.
Наше появление вызвало шок у всей компании. В большой палатке кроме Насты сидели Мирра, Ник и почему-то та самая Катя из мрака.
– Том! – Наста бросилась к нам, обняла смущенно улыбающегося парня, отстранилась и оглядела в поисках несуществующей раны. Я приодела его в дорогом московском бутике, так что выглядел он сейчас очень круто.
– Я верила… я знала, что она тебя спасет, – шептала Наста.
– Но как? Прошло ведь всего четыре часа! – воскликнула Мирра.
– А я побывал в Аваллоне и меня там вылечили, – счастливо улыбнулся Том и вытер слезы на глазах любимой, – ну не плачь. Все же хорошо. Я тут.
Катя медленно встала, смотря на меня широко распахнутыми огромными голубыми глазами. Ох… попался Ник на этот взгляд. Точно. Не зря все время парочкой ходят. И по возрасту подходят. Девчонке лет шестнадцать-семнадцать от силы. Чего она так уставилась? Ну Аваллон. Кто же знал, что мое Сумкино расположено в мире мечты? Бред какой-то.
Ник тоже не понимал ее реакцию. Взял за руку, вопросительно заглянул в глаза, но она стояла как статуя.
– Такое волшебство только разве что там возможно, – улыбнулась Мирра, – ты просто… нереально хороша, подруга. У меня слов нет.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – Наста теперь бросилась мне на шею, – ты бесподобна! Волшебница! Я теперь все для тебя… только скажи!
– Ты бы для меня то же самое сделала бы.
– Я бы не смогла… я ж и половины не умею из твоего арсенала.
– Да… а как ты нас нашла? – спросил Ник.
– О… Александра у нас ходячий якорь. Перемещается куда хочет. К любому человеку, в любое место. А уж как исчезает эффектно. Без всякой воды – в воздухе растворяется. Пробовала меня научить, да без толку, – сказала Мирра.
Это они еще не в курсе того, как я предметы из отражений достаю.
Катя медленно села. Сложилась, как кукла. И сидела теперь с прямой спиной, словно первоклашка первого сентября за партой.
– У вас какие новости? – я решила сменить тему. Терпеть не могу, когда меня обсуждают, да еще в третьем лице.
– Никаких. Влад пока ничего не предпринял, – сказал Ник и пояснил, увидев удивление на моем лице, – я общался со штабом. Он наверняка не ожидал такого стремительного удара. Мы лишили его всех козырей, кроме самого главного, и он теперь не спешит пускать его в ход.
Том выразительно посмотрел на меня.
Да. Несколько часов прогулки ничего не изменят. Насту не мешало бы сводить куда-нибудь развеяться, а то, несмотря на появление Тома, она была бледна как поганка. Представляю, что она пережила за эти четыре часа.
– Тогда предлагаю экскурсию в Аваллон. Я обещала Тому за успешное выздоровление, – улыбнулась я, – кто с нами?
Вызвались все, кроме Кати. Она тихо пробормотала, что не очень хорошо себя чувствует и хотела бы вернуться в штаб. Ее поведение меня настораживало, но что тут можно сделать? Не насильно же тащить.
Для пущего эффекта снова испытала недавно открытый способ перемещения. Превратила глаз в микроскоп при помощи Рыжей и перенеслась в Москву прямо из палатки. Раз уж удивлять, так по полной.
– А как это… – начал было Ник, но замолчал.
Да, предновогодняя Тверская кого угодно поразит. Столько лампочек, каждая из которых в Праге стоила как крыло от самолета, они в жизни не видели. Светодиодные экраны, машины, яркие витрины.
– Это твой мир? – восторженно прошептала Наста.
Улыбнулась в ответ и подмигнула.
Для начала переодела всю четверку, чтобы мы не напоминали сбежавших с карнавала безумцев. Старую одежду быстро перенесла обратно в палатку и вернулась к друзьям. Провела небольшую экскурсию по центру, а затем отправила в кино. Последняя часть звездных войн должна была их добить.
Мне тоже нужно было пару часов передышки.
Раз я оказалась на Земле, то у меня висело над душой еще одно дело. Больше откладывать было нельзя. Чувствовала, что приближается что-то, что изменит мою жизнь и меня саму навсегда. Что-то заканчивалось. Я завершала большую главу в своей жизни. Что там в следующей? Неизвестно. Не знаю даже, останусь ли я жива. Так что если я не поговорю с мамой сейчас, то, возможно, другого шанса не будет.
По витрине магазина сползала слеза. Бывшая снежинка, ткнулась в стекло и растаяла от его губительного тепла. Я посмотрела на ее блестящую поверхность.
Мама!
Слава богу, она была одна. Если бы здесь находился отчим, то не знаю, чтобы я сделала, потому что на ее лице был синяк. Грязная кухня, початая бутылка и пустой стакан. От матери разило перегаром за километр.
– А… явилась, – произнесла она, разглядев меня в дверях, – что? В Москве пришлась не ко двору? Прибежала, поджав хвост?
Ей бы этого очень хотелось. Почему? Все желают своим детям счастья. Почему она радуется возможному провалу?
– Нет, – ответила я спокойно, стараясь, чтобы голос не дрожал, – просто зашла проведать как ты тут.
– Как я тут? Нормально, – она выплюнула это слово как оскорбление. И добавила тут же по слогам, – Нор-маль-но. Как все. Это только ты у нас ненормальная. Как пришла ниоткуда, так и ушла в никуда, – последнюю фразу она пробормотала тихо, но я услышала.
– В смысле?
– Чего уставилась? – каркнула она и срочно плеснула себе в стакан какой-то мутной жидкости из бутылки. Засуетилась. Словно сказала что-то не то.
– Почему я пришла ниоткуда?
– Да потому. Спасибо муженьку моему, чтоб ему там черти в аду сковородку погорячее подставили.
– Не смей так про отца! – я не выдержала и начала заводиться. Это был постоянный предмет ссоры. Надо было остановиться.
– Отца! – крякнула она. Выпила стакан, шумно выдохнула, – Кха! – затем добавила, – ладно, назвалась груздем, так полезай в банку.
И замолчала.
– Мама! – напомнила я о себе.
– Да какая я тебе мама! – она подняла на меня мутные глаза. Раньше никогда она до такого состояния при мне не напивалась. Может, из-за меня держалась? – бесплодна я. От рождения. Вот твой… папаша и приволок тебя. В сугробе, грит, нашел. Замерзнет ведь, грит. Глаза, дескать, у ребеночка совсем как у него. Воспитаю как свою… обещал ведь, скотина. А сам сгинул. Мне одной тебя тащить пришлось.
Медленно опустилась на стул. Ощущение было, что я в дурном сне. Прошептала:
– Как в сугробе?
– Нет, ну ты скажи! Я что, плохой матерью была, а? Нормальной. Все, что надо, дала. В школу отправила. Обута, одета была. Не голодала. В детский дом не сдала. Мы за ящик водки тогда фельдшера уговорили. Сочинил мне беременность, записал тебя как мою. А раз уж вписалась, так тащи! Так я считала. Ну чего вылупилась?
