– Старик, тут пока суть да дело, есть работенка на несколько дней, – услышал Олег в трубке деловой и несколько возбужденный Гришин голос. – «Портвеши»-телевизионщики. Надо им слегка попереводить, последовательно. Пара актеров, муж и жена. Он, вроде как, даже известный, в сериалах снимается. И еще двое, администратор, как у них говорят, «агент», и режиссер-документалист.
– Что платят? – поинтересовался Олег.
– Шесть рублей в день.
– Не густо.
– Но, ты ж понимаешь, будешь там на всем готовом, только рот не забывай открывать. И культурная программа у них интересная. Ты ведь пока свободен?
– Да, жду звонка из «Десятки»
[16].
– Брат, ты меня знаешь, я бы их и сам окучил, но не могу, разрываюсь. А деньги получишь по окончании работы, как только, так сразу. Профсоюзы, «школа коммунизма» это дело никогда не задерживают! Ну что, по рукам?
– Ладно, я пока не при делах.
– Старик, тогда подскакивай на «Лермонтовскую», через часок, я тебе их ваучеры на питание передам. Не пожалеешь: в ВЦСПС кухня – что надо, и кормят они на убой, почти как на Пятницкой, в Гостелерадио.
Через час, на выходе из метро, Гриша уже ждал Олега: как всегда шумный, растрепанный и предельно деловой:
– С ГКЭС почти сложилось, им как раз нужен переводчик с португальским. Они там затеяли строить гидроэлектростанцию, правда, вряд ли начнут в этом году. И есть еще завязки с «Якуталмазом». Этим вообще предлагают заменить собой юаровскую компанию «Де Бирс», которая там уже давно является монополистом по добыче алмазов. Через месяц начинаются переговоры, и туда придется ездить чуть ли не каждую неделю то с одними спецами, то с другими. Завтра иду к ним на собеседование. – Гриша был возбужден, все время озирался по сторонам, будто ждал кого-то еще. – Как тебе? – он кивнул головой на пару девушек в мини, которые шли впереди них.
– Коротко о главном, – усмехнулся Олег.
Походки у девушек были легкие, ножки – летние, будто улыбались при каждом шаге, сорвав с себя маски и подразнивая взглядами мужчин.
– Может, познакомимся? – завелся Гриша. – Кстати, как у тебя на личном фронте?
– Да в порядке. Заявление подали. Так что полное взаимопонимание.
– Поздравляю! Полное, говоришь?
– Да, местами толстое, теплое, душевное. В общем, тебе не понять.
– Почему не понять?
– Потому что тебе нужны ножки, а не душа.
– Одно другому не мешает.
– Мешает, мешает, еще как мешает. Разве ты не замечаешь, как душа ускользает сквозь вырезы?
– Нет, не замечаю, – с усмешкой ответил Григорий.
– Это потому что ты рубаха-парень, у которого не только душа, а и все остальное нараспашку, – рассмеялся Олег. – Шутка. Не принимай близко к сердцу. А если серьезно, то жить вместе с родителями – это совсем не сахар. Мы же временно, пока у нас небольшой ремонт, у Лизиной матери живем. Она уже все знает.
– Представляю, – посочувствовал Гриша.
– Не представляешь. Так что, как только получу ответ, поеду в Анголу, уже надолго, на год, как минимум, а там посмотрим.
– Обратно к «крокодилам»? Неужели женщины так довели? Сначала добиваешься ее, а потом от нее же и бежишь. Может, вам попробовать отдельно от матери пожить?
– Я бы с удовольствием. А где деньги взять? Поеду, подзаработаю.
– Думаешь возьмут?
– Во всяком случае, на заявление мое должны что-то ответить. Вот я и говорю: жду.
– Мне кажется, тебе просто нравится подавать заявления, – рассмеялся собственной шутке Гриша. – Ну ладно, старичишко. Будь здоров, не кашляй! Если будет нужна помощь, обращайся!
Григорий передал Олегу ваучеры, попрощался и исчез в московской толпе.
Португальские «телевизионщики» оказались приятными людьми и профессионалами своего дела. Главу группы, сорокалетнего мужчину невысокого роста с приятным открытым лицом звали Жузé Морайз и Каштру. На конференции, приветливо поздоровавшись с Геннадием Копейкиным, главой международного отдела ВЦСПС, а также с его референтом, португалец как-то быстро уловил их внешние черты и характерные жесты, и уже в перерыве между заседаниями, в буфете стал очень по-доброму, с легким юмором, как бы невзначай, изображать их в лицах. В Копейкине он точно подметил его функционерскую важность и одновременно неподдельное простодушие «человека из народа», в его помощнике Сергее – чрезмерную строгость, деловитость и бравирование своим псевдооксфордским английским. Если Копейкин, заметив, что его пародируют, лишь весело рассмеялся, то референт был явно к этому не готов. Улучшив момент, он потом пару раз пытался словесно ужалить своего нежданного обидчика. Благо тот не понимал ни слова по-русски и лишь весело улыбался в ответ.
Как выяснилось, Жузé был актером не только телевидения, но и, в первую очередь, артистом театральным. На тот момент он работал в труппе лиссабонского Открытого театра, о котором потом много и интересно рассказывал, когда они вместе с его супругой, тоже актрисой, Линдой Силва и Олегом засиживались за ужином в ресторане гостиницы. Было видно, что это их не первый в жизни брак, и что поженились они относительно недавно. К такому выводу можно было прийти, видя, как муж и жена смотрят друг на друга, как Линда, светловолосая стройная женщина тридцати пяти-тридцати семи лет слегка краснеет, когда супруг говорит ей на ухо комплименты или, не отрываясь, смотрит на нее влюбленным взглядом, когда та, усевшись где-нибудь в стороне, о чем-то думает. В такие минуты супруг отводил Олега в сторону, чтобы не мешать ей побыть одной:
– Линда медитирует, – осторожно пояснял Жузé.
– Работает над новой ролью? – не до конца понимая ни происходящего, ни значения этого непривычного для него слова, спрашивал Олег.
– Нет, просто размышляет. А если и работает, то не над ролью, а над новой жизнью. Нашей с ней жизнью…
Олег и не пытался хоть как-то умерить свое любопытство, общаясь с этой замечательной парой, учитывая, что он практически ничего не знал о португальском национальном театре. Кроме этого, ему было чрезвычайно приятно разговаривать с коренным лиссабонцем, обращать внимание и запоминать, как он произносит те или иные слова и звуки, отмечать для себя интонации в разговоре этих воспитанных и образованных людей: говорить с носителем языка Олегу, еще недавнему студенту, по-прежнему доводилось нечасто:
– Сеньор Жузé, я пока никак не пойму, какое отношение театральные актеры как вы и ваша жена имеют к этим самым – сразу и не выговоришь – «аудиовизуальным средствам связи»?
– Все одновременно сложно и просто, дорогой Олег, – рассмеялся он, – только попрошу тебя лучше так ко мне не обращаться. В моей стране не все со мной согласятся, и слово «сеньор» у нас не воспринимается исключительно как «господин» или «хозяин». Но я все-таки предпочитаю обращение «товарищ». Так меня называют мои друзья по коммунистической партии, в которой я состою еще со времен подполья при фашизме. Впрочем, если для тебя это звучит слишком официально, зови меня просто по имени. – Жузé поправил упавшие на лоб темные, с небольшой проседью на висках волосы и с удовольствием затянулся сигаретой.
