– Не пойму, зачем вашей политической полиции было вооружать унитовцев? – решив сменить опасную для него тему, недоуменно спросил Олег.
– А все затем, что в какой-то безумной голове ее руководства возникла притягательная по своей недальновидности и, что уж там говорить, тупости мысль – нейтрализовать МПЛА и ФНЛА, дав их соперникам в руки оружие. Мол, так Лиссабону будет легче ими всеми управлять и тем самым сохранять свое прежнее влияние в бывшей колонии. Как видите, у каждого в той ситуации были свои до примитивного простые интересы. Ну а потом, говоря уже совсем просто, старик Нето кинул их, бывших союзников-землячков, размахивая со своими молодчиками на улицах красными флагами и крича на каждом углу про марксизм-ленинизм да пролетарский, будь он неладен, интернационализм. Кинул, в первую очередь, Савимби: а собирались ведь все вместе править страной после независимости. А закончилось все обыкновенной гражданской войной, которую мы с вами сегодня имеем неудовольствие наблюдать. И одному лишь Богу известно, сколько лет она еще продлится.
– Про каких таких «молодчиков» вы говорите?
– Про отряды так называемых «пионеров», пацанов лет четырнадцати-пятнадцати, сторонников МПЛА, вооруженных пистолетами и АК-47. Их науськивали на организацию регулярных уличных беспорядков, makas, со стрельбой и часто с ранеными и убитыми. А потом их мудрые взрослые наставники грели на этом руки, зарабатывая политический капитал и реальные места в будущем правительстве.
– «Гитлерюгенд» какой-то! – вырвалось у Олега.
– Не очень понимаю, о чем вы, – Педру заинтересованно посмотрел на Олега и продолжил. – В Луанде в семьдесят пятом ночью вполне реально было встретить грузовик, наполненный под завязку окровавленными трупами. А застрелить человека на улице могли просто за слишком дерзкий взгляд, слово или «неправильный» цвет кожи.
– А что вы лично делали после одиннадцатого ноября? Насколько я знаю, португальцы отсюда стали массово возвращаться на родину? Почему вы тоже не уехали?
Педру в голос рассмеялся, бросил на пол окурок и придавил его ботинком:
– Дорогой Олег, вы только прислушайтесь к самому себе: «… стали массово возвращаться на родину». Звучит так, будто после пятисот лет – назовите это как угодно: «колонизации», «жизни в своей собственной стране», где выросли несколько поколений, – португальцы, а на самом деле такие же ангольцы, как и черные, мулаты, как альбиносы, как, наконец, львы и слоны в саванне и обезьяны на баобабах – вдруг раз! – и решили: не хотим тут больше жить, поедем-ка мы к себе в Европу. Где у нас у многих, кстати, и родных-то не осталось! Побросаем-ка мы к чертовой матери свои дома, фабрики, плодородные фазенды, автомобили, связи, планы, школы, где учатся младшие дети, университет, куда дочь собиралась поступать. Конечно же, ведь в бедной, изнасилованной полувековой диктатурой, нищей и полуграмотной девятимиллионной Португалии нас, почти трехсоттысячную ораву – только белых ангольцев, не говоря о других заморских территориях! – ждут не дождутся! – Португалец достал очередную сигарету, чиркнул спичкой, выдохнул дым и, чуть успокоившись, продолжил: – Запомните себе раз и навсегда: белые уезжали из Анголы от страха за свою жизнь, от безысходности, от отсутствия выбора; и потому что новая власть сказала им: мы вас здесь не хотим, уносите ноги. Пока целы. Нам бы между собой разобраться.
Олег снова сделал небольшую паузу, понимая, что собеседнику нужно успокоиться:
– А вы сами почему не уехали? Это ведь тоже выбор и, судя по тому, что вы сказали, даже еще более смелый и осознанный? – Переводчик украдкой посмотрел на геодезистов, Христо и Янека, которые до сих пор не проронили ни слова и никак не пытались участвовать в разговоре. Хотя он был им явно интересен.
– Да не-ку-да уже было! – почти по слогам произнес Педру с интонацией учителя, который уже в пятый раз объясняет нерадивому ученику элементарное правило грамматики. – Португалию буквально наводнили retornados, «возвращенцы» из всех ее бывших африканских колоний, в течение года получивших независимость. Отец не смог приспособиться к резкой перемене рынка, и весь его туристический бизнес развалился. Мать моя к тому времени уже умерла, а семья «солдату удачи» ни к чему, одна обуза. Поначалу с такими же недобитками, как и я сам, немного мародерствовал, занимался грабежами. Потом какое-то время служил в охране. У одного ангольского генерала, он по совместительству еще владел алмазным прииском в Лунда-Норте. В Минобороны Анголы у некоторых генералов был свой алмазный бизнес. Иногда выполнял его отдельные «деликатные» поручения: это когда надо кого-то из тех, кто ему по жизни мешает, небольно «обезвредить». Ну и так, по мелочи, пока, наконец, не устроился в службе безопасности компании «Диаманг».
– А как же и почему вы здесь-то оказались? – удивился Олег, понимая, что пока не может уложить в голове все столь резкие повороты судьбы своего собеседника.
– Вот как раз, выполняя одно распоряжение своего начальства, я, как назло, и оказался на юге Лунды, который контролирует Савимби, и где согнанные им на прииски местные жители роют для него землю. УНИТА там контролирует довольно большой участок, неподконтрольный ни правительству, ни «Де Бирс». Правда, не без ведома и, думаю, не без молчаливого согласия того самого начальства «Диаманг». Так что, как только завтра здесь появится кто-то, с кем я смогу переговорить, пожалуй, что я, дружище, отправлюсь отсюда восвояси. Компания у вас, конечно, приятная, но уж больно свежо по ночам, да и комары мне здешние нравятся все меньше.
Педру тепло улыбнулся Олегу, пожелал ему спокойной ночи, укрылся курткой и через несколько минут уже мирно храпел. На следующий день, как тот и обещал, его вызвали в штаб лагеря, и в барак португалец уже не вернулся. Конечно, можно было предположить все, что угодно. Однако Олег почему-то был уверен, что унитовцы его на самом деле опустили.
Вечером того же дня Олегу удалось случайно подслушать разговор двух охранявших их часовых: на следующий день на их базу из селения Лонга должна приехать какая-то комиссия. Быстро прикинув, что если они ехали от Менонге три часа и потом еще какое-то время шли густым лесом, Олег понял, что, скорее всего, он находится на территории бывшего огромного национального парка, вероятно, в центральной или северо-восточной его части, километрах в пятидесяти от Куито-Куанавале, где расквартирована бригада ФАПЛА, в которой работают наши советники. Правда, дорога, идущая вдоль верхней кромки парка, ведет прямиком к селению Жамба, почти на самой границе с Намибией, где расположена ставка Жонаса Савимби.
– Сюда едет какой-нибудь «Красный крест» или ООН, – со знанием дела предположил Христо, болгарин лет тридцати из провинциального приморского городка Балчик. – Как начнут выяснять, кто мы, – умоляю! – ни слова про военных. Мы мирные люди, совершенно случайно, по недоразумению попавшие в плен.
– Ну вы же и так гражданские, – удивился Олег, – чего же тогда придумывать?
Разговор велся на португальском, с некоторыми вкраплениями польских и болгарских слов, когда собеседники, изучавшие язык, что называется, на улице, в общении с местными, не могли найти подходящего эквивалента.
